Марта Квест - Дорис Лессинг

— Еще не завела себе такого, — торопливо ответила она, и это была правда: ну как могла она думать о Донаване, когда рядом с ней сидел Джосс, рассудительный, здравомыслящий, умный и мужественный Джосс.

— Это хорошо, — просто сказал он, не настаивая на дальнейших проявлениях откровенности и ничем не показывая, что этот вопрос волнует его. — Я бы советовал тебе, Марта, быть осторожнее. В конце концов, если тебе так уж хотелось выйти замуж, то ты могла бы и не уезжать с фермы.

— Но я и не собираюсь выходить замуж, — рассмеялась она.

— Вот это правильно, — спокойно сказал он и поглядел на часы. — Мне еще нужно уложиться. Мама сейчас по уши занята: устраивается в новом доме. Мои родители купили участок в модном пригороде, он называется Веллингтон или что-то в этом роде, а пока сняли временное жилье. Знаешь, какая теперь вывеска на нашем магазине? «Торговые ряды Сократа для кафров», — сказал он в заключение и посмотрел на нее, ища на ее лице отражения тех же чувств, какие испытывал сам, а ему было и грустно и смешно. И ей тоже.

— Мне очень жаль, что ты уезжаешь, — вдруг вырвалось у нее, и она протянула ему руку; он взял эту руку, крепко пожал и осторожно положил ей на колени, как бы желая показать, что с такой рукой надо обращаться более бережно. — Когда же ты вернешься? Ты будешь работать вместе с дядюшками после того, как кончишь университет? И ты долго пробудешь в отсутствии?

Вопрос следовал за вопросом: ей не хотелось с ним расставаться.

— Дядюшки очень хотят, чтобы я работал с ними, ну а я хочу уехать за границу.

— Ах да, — прошептала она с такой завистью, что он заглянул ей в глаза и мягко сказал:

— Не надо так — настанет и твой черед.

Слезы вдруг застлали ей глаза: в эту минуту ей казалось, что Джосс — единственный человек, который всегда понимал и понимает ее, с которым она может вести себя, как ей вздумается, — может даже послать его к черту, добавил сидевший в ней бесенок.

Джосс проводил ее до дверей конторы.

— Ну а что ты скажешь о моем дядюшке Джаспере? — спросил он.

— Он очень славный, — сказала Марта.

— Но ты, конечно, заметила, что он совсем больной человек? — нетерпеливо продолжал Джосс.

— Я этого не знала.

Он раздраженно взглянул на нее:

— История с моим двоюродным братцем порядком подорвала его здоровье, хотя Аб в общем правильно сделал, что уехал.

Она недоуменно смотрела на него.

— Тебе что, ничего не известно про моего двоюродного братца?

— Нет, я даже не слыхала о нем, — виновато сказала она.

— Мой двоюродный брат Абрахам в прошлом году уехал в Испанию, и вот уже много месяцев как мы не получаем от него ни строчки.

— Он сражается в Испании? — не веря своим ушам, спросила Марта.

Опять этот раздраженный взгляд!

— Да что с тобой? Ты, видно, совсем отстала от жизни. — Она виновато кивнула. — Ну так вот: тетка всю вину за это валит на дядю Джаспера. В каком-то смысле оно, пожалуй, так и есть. У ее сына никогда не хватило бы ума и смекалки разобраться в том, что происходит в Испании и на чьей стороне он должен быть… — Марта опустила глаза и покраснела. — Дядя Джаспер, может, и неповоротлив и стар, но он настоящий человек. И Аб тоже настоящий человек, — заключил Джосс, и в голосе его прозвучали зависть и грусть. — Я ведь тоже собирался туда. Если б не родители, я бы непременно уехал. И надо было уехать… — Он помолчал с виноватым видом. — Даже этот дурень романтик, мой братец, и тот сообразил, что надо делать.

— Как? Разве Солли в Испании? — не веря собственным ушам, спросила Марта.

— Нет, он доехал только до Англии, а там спутался с какой-то девчонкой и теперь возвращается. Но он хоть сделал первый шаг в нужном направлении.

— Передай Солли… поклон от меня, — с благоговением в голосе сказала Марта.

— Я передам ему от тебя сердечный привет, — быстро сказал он, и ей было приятно, что он сказал это без большой охоты. — Он всегда был неравнодушен к тебе. А почему — одному богу известно, — добавил Джосс и застенчиво улыбнулся, отчего сразу преобразилось его суровое, замкнутое лицо. — Ну, желаю тебе счастья, — сказал он и направился к выходу. — Да, кстати, я дал твой адрес одним моим друзьям, — уже с порога крикнул он и поспешно сбежал с железной лестницы.

Сидя снова за своим рабочим столом, Марта твердила: Джосс уезжает, Джосс уезжает, — и ей представлялось, что он уезжает на другой континент, а Кейптаун — лишь промежуточный пункт в этой поездке; она уже видела Джосса гражданином Европы, живущим в свободной атмосфере больших городов, — и ей было грустно, она завидовала ему и с горечью думала о том, что ее жизнь проходит впустую, без всякого толку. А ведь она такая хорошенькая, и умница, и вот вынуждена сидеть, как в клетке, в этой юридической конторе. Из этих раздумий ее вывел голос Мейзи.

— Что, приятно провела время? — спросила та, и Марта поняла (хоть и спросила возмущенным тоном: «О чем это ты?»), что улыбалась своим мыслям. Мейзи в ответ лишь добродушно хихикнула и зевнула.

Вся во власти впечатлений от встречи с Джоссом, Марта совсем забыла про Донавана; так продолжалось весь этот день и весь последующий. А под вечер она получила от Джосса письмо:

«Дорогая Марта.

Прилагаю список тех, с кем тебе не мешало бы познакомиться. В городе существует кружок под названием „Левый литературный клуб“ — правда, там только обмениваются мнениями, но и это лучше, чем ничего. Моя двоюродная сестра Джесмайн тоже заслуживает того, чтобы с ней познакомиться, она сейчас рада будет любому гостю — ее очень тревожит судьба моего двоюродного брата Абрахама. Ну, что же еще? Почва у нас, боюсь, не очень благодарная, но даже и в провинции (!) есть чем заняться: например, ты могла бы сводить как-нибудь этого осла Робинсона на митинг — он ведь выдвинул свою кандидатуру в парламент, а потому неплохо было бы внушить ему идейку-другую. Что до моего дядюшки Макса, то это прирожденный фашист, так что не трать на него попусту время.

Искренне твой

Джосс».

Марта с большим трудом прочла это письмо — так, скажем, англичанин читал бы письмо, написанное по-шотландски. В нем были намеки, которые, как, очевидно, полагал Джосс, должны быть ей вполне ясны, — это льстило самолюбию Марты, но она их все-таки не понимала. Он не скрывал того, что считает ее лентяйкой, и в то же время приписывал ей качества, благодаря которым она могла влиять на других. Что же это за качества? Марте казалось, что Джосс передает ей какой-то факел. Она перечитала письмо еще раз и поразилась скрытой в нем язвительной злости, а когда дошла до слова «фашист», то невольно фыркнула — настолько оно показалось ей неуместным, — и миссис Басс вопросительно взглянула на нее поверх столов.

Марта пробежала приложенный Джоссом список адресов — их было семь; и ей почему-то вдруг не захотелось видеть ни одного из этих семи людей, с которыми ей предстояло познакомиться и сблизиться. Ее, Марту Квест, считавшую себя такой смелой, свободной, ничем не связанной, смущала уже одна мысль, что нужно взять телефонную трубку и поговорить с незнакомым человеком; и она стала придумывать всевозможные отговорки; она просто не могла заставить себя это сделать.