Марта Квест - Дорис Лессинг

Таким образом Марта узнала, что она теперь девушка Донавана, и в порыве благодарности, преисполненная самых теплых чувств, инстинктивно повернулась к нему: она готова была принять его в качестве своего избранника, раз уж он отметил и выделил именно ее. Но Донаван стоял неподвижно, засунув руки в карманы, и мрачно глядел вниз, на городские огни. Порыв прошел, и Марте показалось, что ее опустошили, одурачили, она вдруг почувствовала непонятную усталость.

— Ну вот, — заметил он, — мы и выполнили то, что требовалось. Теперь можно ехать.

Спотыкаясь, они зашагали по камням мимо маяка — на огромном столбе, торчавшем из груды побеленных известкой камней, висел фонарь. Марта остановилась, а Донаван заметил, хихикнув:

— Представляю себе, как первооткрыватели лезли сюда, чтобы водрузить флаг на вершине копье!

Они продолжали спускаться; внезапно за поворотом Марта опять увидела под собой темную равнину с разбросанными по ней кое-где огоньками — здесь уже не было четко прочерченных улиц, а лишь бескрайняя тьма да желтые пятна крошечных огоньков.

— Квартал цветных, — безразличным тоном заметил Донаван. — Город кафров. — Марта невольно остановилась. — Вон там у них кладбище, — добавил он. — Ну, пошли, Мэтти, уже поздно. — Она послушно последовала за ним, но прежде еще раз взглянула вниз, на город кафров. В ней заговорил голос ее социальной совести: он требовал, чтобы она высказала Донавану свое возмущение, он говорил еще, что Донаван недостоин быть преемником Джосса (про Билли Марта уже не думала). И все-таки она шла за Донаваном точно зачарованная.

Они проходили мимо неподвижных темных машин, и Донаван, как если бы вид их напомнил ему о чем-то, вдруг небрежно обнял Марту и повел к своему автомобилю. У дверей ее комнаты он легонько коснулся губами ее щеки, и Марта, которая этого инстинктивно ждала, приняла его поцелуй как знак, скрепивший их дружбу.

— А теперь, — решительно сказал он, — договоримся, когда мы встретимся? — Он вынул из кармана записную книжечку и повернулся так, чтобы свет от уличного фонаря падал на нее. — Как насчет завтрашнего вечера? — спросил он.

— У меня завтра занятия в Политехническом, — неуверенным тоном сказала Марта, но она махнула бы на все это рукой, скажи он хоть слово. Однако он лишь одобрительно заметил:

— Вот умница. Всем нам надо учиться, чтобы потом зарабатывать побольше денег. — И, подумав немного, добавил: — Постарайтесь так устраиваться, чтобы к семи часам вечера быть совсем свободной, а то у нас обоих будет прескучная жизнь. Я ведь тоже должен готовиться к какому-то там экзамену. Но как-нибудь все уладим.

Он сунул в карман книжечку, весело помахал на прощание рукой и направился к своей машине, предоставив Марте ложиться спать. Но спать она не могла. Она еще несколько часов бродила по комнате в каком-то восторженном одурении и, только когда звезды начали бледнеть, наконец заставила себя лечь в постель. И конечно, опоздала утром в контору.

Мейзи явилась еще на несколько минут позже и, как всегда, спокойно прошла мимо уже поглощенных работой товарок, стаскивая на ходу белый берет и добродушно улыбаясь. Она не спеша уселась за стол, сняла чехол с машинки, взяла сигарету и, только докурив ее до конца, приступила к работе. Шкаф с делами и картотекой стоял прямо перед Мартой. Мейзи принялась выдвигать ящики и вынимать папки.

— Ну как, хорошо провела вчера время? — любезно осведомилась она у Марты.

— А… Ты что, тоже была там? — спросила Марта.

— Ты меня не заметила, — многозначительно рассмеявшись, пояснила Мейзи. — Ты и у Макграта смотрела на меня и не видела.

— Извини, пожалуйста.

— Ну, что ты… — Она снова рассмеялась и добавила: — Итак, крошка, Донни зацепил тебя, да?

В ее тоне звучало явное презрение. Поэтому Марта быстро сказала:

— Наши матери знакомы.

Несколько минут Мейзи работала молча, что-то мурлыча себе под нос. На ней было узкое белое полотняное платье, и, когда она поднимала руки, вставляя на место ящики, мягкие складки кожи над поясом нижней юбки и окаймлявшие ее внизу кружева отчетливо проступали сквозь тонкую белую материю. Под мышками платье у Мейзи пропотело, завитки волос на затылке были влажны. Время от времени она прерывала работу и, не снимая руки с ящика, мечтательно смотрела в окно — туда, где над грязными улицами, похожими на трущобы, вздымалась вершина холма. Но и мокрые подмышки, и грязное пятно на белой юбке казались совсем безобидными и даже симпатичными, как и весь облик этой веселой и беспечной молодой особы, чьи манеры, речь и непринужденные движения дышали уверенностью, рожденной жизнью, которую она вела за пределами конторы. Вот и сейчас, когда миссис Басс с подчеркнутой вежливостью и еле скрытым возмущением осведомилась, покончила ли Мейзи с регистрацией документов, та ответила: «Понемножку заканчиваю», — и спокойно улыбнулась. Принимаясь снова за работу, она спросила:

— Правда, наш Донни — красавчик? — и умолкла в ожидании ответа.

Марта сказала, что да, но не совсем уверенно: ей и в голову не приходило, что Донавана можно назвать «красавчиком», и сейчас она спрашивала себя, почему же она этого не заметила, ведь он действительно красивый, теперь и ей это ясно. Неужели матери все-таки удалось внушить ей свои взгляды, что мужчину любят не за то, как он выглядит, а за то, какой он человек? Однако эти взгляды не помешали миссис Квест выйти замуж за чрезвычайно красивого мужчину — впрочем, лучше об этом не думать, а то можно совсем запутаться, и Марта решила не думать, в голове у нее и так уже все перемешалось, и она даже тряхнула ею, чтобы прояснить свои мысли. И тут, как бы в ответ на ее сомнения, Мейзи заметила:

— Все-таки жизнь у нас одна, а потому прожить ее надо как можно приятнее.

И, вернувшись к своему столу, закурила новую сигарету.

А Марта решила не курить в конторе и довольно долго крепилась: она старалась работать как можно лучше в предвкушении предстоящего вечера. В половине пятого она послушно отправилась в Политехнический и пробыла там до семи, когда за ней приехал Донаван.

В конце месяца Марта выдержала экзамен и стала посещать уже другую аудиторию Политехнического института, где стенографию преподавал некий мистер Скай, маленький подвижный брюнет, который, поощрения ради, уверял своих учеников, что они безусловно — и притом очень скоро — будут записывать по двести слов в минуту, так же как он. Это было очень мило с его стороны, но едва ли являлось наилучшим способом обучения для такой девушки, как Марта, которая уже и так склонна была считать, что овладела чем-то до конца, еще не успев освоить начала. Натура у мистера Ская была уж очень живая, и он то и дело подгонял своих девиц; прочитав большой отрывок (который он, должно быть, читал уже тысячу раз), он нетерпеливо говорил:

— Ну вот и отлично. Вы записали это за десять минут. Вы все записали, не так ли? Теперь попробуем записывать быстрее.

Раздавалось несколько горестных вздохов, но все покорно брались за уже притупившиеся карандаши, и они начинали летать по бумаге, не отставая от чтеца. В конце мистер Скай совершал обход аудитории, быстро, порядка ради, заглядывал через плечо своих учениц и говорил: «Отлично, отлично, вот и успели все записать».