Книги онлайн и без регистрации » Современная проза » Сады диссидентов - Джонатан Летем

Сады диссидентов - Джонатан Летем

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 40 41 42 43 44 45 46 47 48 ... 124
Перейти на страницу:

Поселение Джерси-Хоумстедз было чем-то совершенно невозможным, неосуществимым – и, тем не менее, существовало. Возникло оно под руководством одного сумасшедшего утописта по имени Бенджамин Браун – “маленького русского Сталина”, как называли его газеты, хотя на самом деле он не подчинялся ни одной из известных ячеек, а был просто выходцем из местечка с собственными идеями. Браун вознамерился вывести евреев из плена многоквартирных домов, где они прозябали, и вернуть их к земле. Несмотря на огромные трудности, не считая того, что все происходило на фоне отчаянной Депрессии, причем в самом ее разгаре, когда сплошь и рядом случалось невозможное, – этот Браун поехал в Вашингтон, чтобы лично встретиться с Гарольдом Айксом в Министерстве внутренних дел, и вышел от него с чеком на сто тысяч долларов, полученным по рузвельтовской антикризисной программе. И на эти деньги он начал скупать в Нью-Джерси бесплодные земли у невежественных фермеров, ходивших с протянутой рукой. Собрав таким образом из ничего тысячу двести акров земли, он принялся заманивать туда евреев. Возможно, его затея была не менее сомнительной, чем планы Гитлера по депортации евреев на Мадагаскар, но у Брауна все получилось. Здесь, провозгласил он, будет построена фабрика по пошиву одежды, где будут трудиться сотни портных, а владеть фабрикой будет коллектив рабочих. А еще там построят магазин и ферму, и они тоже будут находиться в общей собственности. Этому Моисею из колена Портняжного удалось расшевелить несчастных евреев, ютившихся в Нижнем Ист-Сайде и в Бронксе, – тех, кто сумел наскрести пять сотен долларов, чтобы выкупить свою долю в этой новой Отчизне обетованной. Вуаля – вот оно, будущее! Роза слышала рассказы домохозяек, приезжавших оттуда к родственникам, чтобы хоть немного отдохнуть от тяжкого труда: пять месяцев – пыль, три месяца – снег, и четыре месяца – грязь. В маленьких домиках (точнее, бетонных коробках), которыми обросла утопия Брауна, сами домохозяйки – в свободные от работы в поле или на фабрике часы – только и делали, что мыли, скребли, мели да чистили. Если, конечно, им еще осталось что чистить – после того, как они распродали все свое добро на уличной барахолке на Деланси-стрит, чтобы добыть те самые пятьсот долларов для переезда в это славное будущее.

И вот, этот отпрыск банкира и оперной певицы из Любека, этот муж-идеалист потащил Розу в какую-то грязную глухомань только потому, что из головы у него не до конца выветрились некие шварцвальдские фантазии на темы пасторально-аграрной родины. Подобные сцены если и могли привидеться где-то любекским евреям, то разве что нарисованными в синих тонах – на мейсенском фарфоровом блюде.

– Евреи приезжают сюда на автобусах, – заявила Роза. – А не на арендованных автомобилях. Те, кто разъезжает на автомобилях, едут подышать свежим воздухом в Рокавей-парк или подальше, в Монток, если они тщеславны. А потом едут обратно, к себе домой.

Ей хотелось крикнуть: только городской еврей мог додуматься до такого – поселиться на ферме! Те, у кого в жилах текла крестьянская кровь, прекрасно знали, какое кромешное невежество, какая беспросветная тупость царит в деревне. Только те, у кого в жилах еще текла эта деревенская кровь, по-настоящему понимали, что для Людей Книги будущее существует только в больших городах.

– Может быть, это станет для нас выходом, Роза. Ты же знаешь: трое в моей квартире не поместятся.

С тех пор, как прервалась Розина беременность, Альберт при любом удобном случае упоминал об их невидимом ребенке. Пускай этот ребенок пока и отказался появиться на свет – подобно революции, – сам этот факт свидетельствовал о неизбежности его рождения в будущем. И, подобно неизбежной революции, он выступал неким очистительным средством, смывающим любые оговорки, любые возражения или ложные мысли. Когда-нибудь придет день… Так что им лучше заранее подготовиться. Сейчас этой подготовкой, очевидно, и была поездка на “Паккарде” в Джерси-Хоумстедз. Если, конечно, в итоге она не смешает им все карты и не угробит их обоих, вместе с воображаемым третьим.

– Смотри-ка на дорогу. Да люди сплошь и рядом живут в квартирах по трое! Нас в родительской квартире было шестеро.

Правда, Роза не добавила, что детей ведь растят не в квартире: их растят сразу в куче квартир. В целых соседских сообществах. Малыша можно было занести в квартиру этажом выше – на час, на два или даже на три-четыре. В понимании Розы, младенцы только выигрывали от общения с другими младенцами и их матерями – в комнатах, кишевших всякими тетушками и кузинами, в кухнях, где вечно бурлили споры, заглушавшие радио. Да кто же тебя научит кипятить пеленки на ферме в Нью-Джерси? И уж тем более – кто прокипятит их за тебя?

Город остался позади, мимо со свистом проносились деревья: машина как будто мчалась по тоннелю из листьев в непонятный, сказочный мир.

– Если тебе вздумалось исследовать Новый Свет, Альберт, лучше купи карту побольше – а не такую, где все заканчивается штатом Нью-Джерси.

– А чем тебе не угодил Нью-Джерси?

– Миллионы людей отовсюду приезжают в Нью-Йорк. И если они умны, то остаются там, в этом величайшем городе на земле, а если они глупы как пробки или отважны, то уезжают оттуда в крытых повозках и разыскивают свой Эдем где-то за далеким горизонтом, в каких-нибудь краях с индейскими названиями – вроде Дакоты или Оклахомы. Или едут в Голливуд, этот рай земной, ради которого стоит ползти на карачках по всему континенту. А по пути не грех и съесть нескольких своих собратьев. Они убираются туда и жарятся на солнце, как Бен Хект. Повернуться спиной к Нью-Йорку только для того, чтобы очутиться в такой близи, как Нью-Джерси, – это значит, как говорится, проявить скудость фантазии.

Роза в очередной раз поймала себя на том, что, раскрыв рот, уже не в силах была замолчать. После первого года замужества она вдруг обнаружила, что ее молчание, как пачка сливочного масла, имело определенный срок годности. Иногда она сама себе удивлялась – как всегда вслух удивлялись другие: Ой-вэй! И откуда это такой язык без костей у третьей сестры Ангруш? Откуда эта девчонка берет такие слова, чтобы поливать грязью собственную родню? Неужели нельзя заткнуть ей рот?

Заткнуть ей рот было невозможно. С тех самых пор, как Роза научилась читать и рассуждать, она ежедневно обогащала свой словарный запас и черпала оттуда все новые выразительные средства. И если ее мать просто пожимала плечами или стонала, заламывала руки или сжимала виски, то Роза уже бичевала собеседников кнутом английского языка. И когда она оказывалась на собраниях коммунистов, где велись споры совершенно нового рода, причем вели их молодые люди, чье окружение и темперамент не слишком отличались от ее собственных, а иные обладатели бойкого языка и проворных мозгов тоже принадлежали к женскому полу (а почему бы и нет? Разве не сама история вызвала к жизни подобные людские типы?), – оказываясь на таких сборищах, Роза не в силах была обуздать собственный голос. Она сама себе дивилась, однако ни за что не призналась бы, что считает себя диковинкой. Быть Розой Ангруш было просто правильно. Быть Розой Циммер оказалось не менее правильно. Сама история требовала ее существования. А брак сам по себе – как уяснила она после года глупого и страшного молчания – в высшей степени диалектическая ситуация.

1 ... 40 41 42 43 44 45 46 47 48 ... 124
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?