Нестандартный формат - De ojos verdes

любая другая — давно бросил бы эту затею, не имея никакой тяги к усугублению своего собственного существования.

Но это его Ева. Зефирка. Сладость с горчинкой. Выбор, сделанный молниеносно и без единого раздумья. Даже если сейчас хочется утопиться в темной воде от уровня тоски в организме, от накатившей безысходности и полной дезориентации, Руслан всё равно не отступится. Для себя он давно решил, что берет ответственность за эту девушку. Другой такой сумасшедшей не найти. Той, что рождает правильные приоритеты — давать, радовать, исцелять, любить. И наслаждаться тем, как любимый человек отвечает тебе взаимностью. Ну, с этим пока не айс.

А ведь ему всегда казалось, что он не будет способен на такое. Что лучшее в нем умерло вместе с матерью. А мир вокруг не благоприятствовал ничему иному, кроме зачерствения. Не вдохновлял стремиться к совершенству. Пока не появилась она. Которую вдруг захотелось защищать и оберегать.

Но что-то никак не получается сдвинуться с мертвой точки.

Обычный стенной парапет плавно перетек в резные перила, высота которых достигала почти до самой груди. Здесь уже было довольно людно, несмотря на второй час ночи, приближающийся к завершению. Влюбленные парочки, небольшие кучки гогочущих парней и девушек, несколько хмурых лиц, отмеченных печатью тяжелой жизни…

Пройдя мимо них, Ева остановилась чуть дальше. В достаточной отдаленности от всех. И будто укуталась в своё отстраненное одиночество, облокотившись локтями о камень и устремив взгляд на мерцающую отражающимися в ней огнями города воду.

И здесь Руслан колебался. До зуда хотелось обнять её, сказать что-то такое, что способно рассеять эту печаль, витающую вокруг девушки.

Но он пристроился рядом в метре от неё и уставился на девичий профиль. По щеке продолжали скатываться слезы. И это было заметно лишь потому, что они были неправдоподобно крупными, зримо подрагивающими под светом фонаря.

— Вот бы встретить эту мразь, которая тебя довела до такого… — вырвалось бесконтрольно с раздражением и долей ревности.

— А она стоит перед тобой, — невесело усмехнулась, — я одна во всем виновата. Человек сам себя доводит.

— Давай выпорем тебя, что ли, Зефирка? Спесь эту собьем. Может, легче станет тогда, раз ты такая умная и признаешь свои ошибки?

— Я не умная. Была бы умной — не связалась бы с тобой.

— Начинается…

— Нет, ты не понял. Я лишь имела в виду, что усложнила нам обоим жизнь.

— То есть, был бы на моем месте кто-то другой, жизнь у него с твоим появлением превратилась бы в сказку? — протянул саркастически.

Ева немного помолчала, затем повернула голову и одарила его серьезным взглядом, словно сканирующим на крепость и выдержку, как дорогой алкоголь перед дегустацией. Опустила его вниз, на секунду мазнув по пространству рядом, и снова взметнула ресницы вверх, вперившись прямо в глаза:

— Думаю, не было бы никакого другого. Я бы не решилась.

Честно и откровенно. Как он, в принципе, и хотел. Только легче не стало от такого признания. Радоваться бы, что, по сути, с ним-то решилась. Но нет в этом ничего радужного.

— Пошла бы на ЭКО всё-таки?

Увела взор в сторону и поджала губы, резко нахмурившись.

— Так было бы гораздо правильнее и проще.

— Не верю, что ты говоришь это серьёзно. Зная тебя, могу прогнозировать, что в дальнейшем это прибавило бы еще один комплекс матери-одиночки, которая пошла против правил, принятых в её национальной среде.

— Откуда тебе знать! — фыркнула и снова уставилась на воду. — Я и сейчас собираюсь стать матерью-одиночкой, и это, пожалуй, лучшее, что может со мной произойти.

— Нет, ну ты точно дурёха, — качает головой, — мать-одиночка при живом отце ребенка?

Ева рассмеялась. Встряхнула шевелюрой. И это движение его внезапно выбесило.

Руслан подошел к ней, развернул к себе, будто отгородив от внешнего мира, и протянул руки к парику, аккуратно снимая его. Не заморачиваясь, скомкал и засунул в карман куртки, вовремя вспомнив рыжулю с её угрозами — реквизит терять нельзя. Убрал какую-то сетку, заколки, затем с упоением погрузил пальцы в её волосы, ероша их в пушистое облако.

— Так-то лучше.

Она скептически хмыкнула в ответ и вдруг замерла. Глаза в глаза. Беззвучная перепалка. Крышесносный тягучий мед, в котором тонешь и тонешь…

— Зачем ты лезешь мне в душу, Руслан?

— А почему нет?

Распахнула веки шире в изумлении:

— Потому что мы никто друг другу, у нас уговор, условия которого надо выполнить и разойтись. Зачем усложнять?

— Разбежалась. Я тебе уже озвучивал причины.

— Не глупи. Ты красивый, молодой…

— На х*й эту дичь, если единственная девушка, которая мне нужна, плевать хотела на мою «красоту», так ни разу со мной и не почувствовав себя женщиной, не ощутив страсти… Я всё зря сегодня сделал, да? Ты так и не попыталась вникнуть в суть? Твоя забитость и зацикленность на собственной внешности пугает, Ева! Где ты застряла? Почему до тебя не доходят мои посылы? Ладно, мне ты не веришь. Но Вайс сегодня озвучил мысль, которая посетила и мою голову, когда впервые заметил бегущую на стадионе девушку — статная, породистая, цепляющая. Тоже врёт? Зачем? А Марьяша? Страшная, как сам грех. Но разве именно это ты в ней видишь, когда смотришь на эффектную женщину? Нет! Её огонь, самоуверенность, бьющую энергию, накрывающую всех, кто стоит рядом. Объясни мне, ты вот с таким букетом комплексов собралась рожать и воспитывать ребенка? И считаешь себя старше, умнее меня, постоянно напоминая о возрасте?

— Ты прав. Во всём.

Этим своим спокойным принятием она разбивает вдребезги желание спорить и доказывать что-то. Руслан резко замолкает. В груди лопается раскаленный шар, очень реалистично царапая легкие, заставляя затаить дыхание. Такой эффект от сдувшегося вмиг запала. Это просто разговоры ни о чем. Как же паршиво… Лучше бы она оставалась в своем новом амплуа, злилась на него, била, давала пощечины. Чем вот это. Беспрекословное смирение.

— Тебе нравится быть жертвой, Ева? Я полагал, ты несознательно замыкаешься в себе после какой-то бл*дской истории в своей жизни. Но, кажется, наоборот, всё осознаешь, и более того — усугубляешь положение, скатываясь в пропасть вприпрыжку…

Пока он изучает размазанные темные дорожки на её щеках, с прискорбием отмечая, что Ева — печальный мим, девушка тяжело вздыхает и запрокидывает голову, вглядываясь в небо. Её тихий голос разбавляет относительную тишину, устоявшуюся всего на минуту:

— Ты не поймешь, мальчик Руслан… Родившийся с золотой ложкой во рту, по умолчанию получивший безупречную внешность и практически неограниченность во всем. У нас тобой, знаешь, сколько различий? Гендерное, национальное, социальное. В моем менталитете у мужчины прав в разы больше, чем у