Не называй меня малышкой - Люся Лютикова

– Не могу, честное слово!

Ничего не говоря, Артур подошел к Варваре и приставил шокерк ее руке.

– Ой! – взвизгнула подруга.

– Это минимальный разряд, – бесстрастно заметилсадист. – Вот так чуть сильнее.

Варька побледнела и в полуобморочном состоянии завалиласьназад.

– А сейчас будет максимум. – Он театрально занесруку над ее горлом.

– Стойте! – закричала я. – Прекратите! Ясъем, я все съем!

Я принялась забрасывать в себя пельмени, практически неразжевывая.

– Так-то лучше. Кушайте, малышки, поправляйтесь. Язайду через четверть часа за посудой.

Извращенец похлопал Варю по щекам, привел ее в чувство ивышел.

Мы принялись ритмично жевать.

– Может, спрятать еду под матрац? – предложила я,одолев пельмени.

– Здесь повсюду камеры, – обреченно отозваласьподруга, – он следит за нами.

Я только сейчас заметила красные огоньки видеокамер, мигающиев каждом углу. Не удержалась и показала камере язык.

Проглотить все блюда стоило немалого труда, но я справилась.Варвара тоже подчистила тарелки. Когда мы выпили коктейль, вошел Артур.Наверное, он действительно наблюдал за своими фиди. Выглядел он весьмадовольным.

– Если и дальше так пойдет, – сказал он, – мыперевыполним план по мясу и молоку.

И сам заржал над своей глупой шуткой.

Я так объелась, что мне было трудно говорить, но все-таки неудержалась и спросила:

– Я так понимаю, что Ирину, вашу невесту, вы выдумали.А что случилось с Анной Комковой?

– С кем?

– Продавщица из книжного магазина, жила на Кавказскомбульваре, не вышла на работу около двух лет назад. Неужели не помните?

– А-а-а, малышка! – Его глаза подернулисьдымкой. – Я ее потерял.

– Где? – спросила Варя.

– Это образное выражение, – насмешливо откликнулсяфидер, – оно означает, что человек умер. От нее стало пахнуть моченымияблоками. Потом она начала странно дышать: глубокий вдох, короткий выдох идлинная пауза. Так продолжалось несколько дней, и однажды пауза затянулась…

Я догадалась, что случилось. От еды с высоким содержаниемглюкозы у девушки развился диабет, она впала в гипергликемическую кому и, неполучив медицинской помощи, умерла.

– Куда вы дели тело? – спросила я.

– Был месяц май, я закопал ее на берегу озера, подраскидистой ивой, здесь неподалеку. Впрочем, не будем грустить о былом. Жизньпродолжается, впереди нас с вами, куколки, ждет еще много интересного!

Проговорив это, сумасшедший оставил нас одних.

Я не сомневалась, что такое «интересное» нас ждет. Намуготована та же участь, что и Анне. Не важно, от чего мы умрем – от сахарногодиабета, тромбоза или инфаркта, но смерть неминуема. Сначала мы растолстеем,превратимся в бессмысленные куски жира, а потом найдем пристанище под ивой.Рачки и прочая водяная братия с наслаждением обглодают нашитрехсоткилограммовые туши.

– Варька, надо что-то придумать, надо что-топридумать… – твердила я, отгоняя от себя страшное видение.

Ничего не придумывалось, мысли не удерживались в голове. Мнепостоянно хотелось спать, Варька тоже, когда не жевала, клевала носом.

– Он подмешивает нам в еду психотропные препараты,подавляющие волю, – поделилась я догадкой с подругой. – Что-то типагалоперидола, который дают в психушках.

В ответ она лишь апатично пожала плечами.

Артур установил четкий распорядок дня. Он заходил к нам вдесять утра, по очереди препровождал каждую в туалет для водных процедур.Вообще-то сначала он хотел лишить нас радостей гигиены.

– Фиди должны находиться в неподвижности, чтобы лишнийраз не тратить энергию, – заявил Аладинский. – Обычно дамы ходят в«утку», а про душ приходится забыть, фидер обтирает их губкой.

Я представила эту картину, и мне резко поплохело.

– Впрочем, это крайние меры, – смягчился изверг. –Если будете исправно набирать вес, можете мыться. Но под моим присмотром.

Потом нас ждал обильный завтрак. Каждые два часа Артурприходил с очередной порцией еды. Так продолжалось до десяти вечера, когдараздавалась команда «отбой». В перерывах между приемами пищи мы тупо пялились втелевизор. Каждый день Аладинский измерял наши объемы и фиксировал вес.Динамика его радовала.

Вскоре организм вошел в ритм. Однажды фидер почему-тозадержался на полчаса, и мой желудок заурчал от голода, выдавая фуги Баха. Ямогла составить достойную конкуренцию собакам Павлова.

Несмотря на общую слабость организма, меня не покидаланадежда на побег. Однако Артур не терял бдительности. Когда мы находились водиночестве, наручники всегда были пристегнуты. Даже если фидер оставлял однуруку свободной, я не сомневалась, что он наблюдает за нами по видеокамере.Однажды во время еды я рискнула встать и попыталась сдвинуть кровать. Онаоказалась привинчена к полу!

Оставалась одна надежда: что с извращенцем что-нибудьслучится. Я воображала сладостные картины: вот Артур попал в серьезную аварию,лобовое столкновение с самосвалом, и мерзавец истек кровью на шоссе. Или егосмертельно ранил ночной грабитель. Или с крыши упала сосулька, и прямо втемечко. «Скорая» по «пробкам» добралась только через час, поспела как раз кего холодному трупу. Ведь с кем-то же такое случается! Но увы и ах, Аладинскогоничего не брало. Каждые два часа он появлялся в нашей комнате с гадкойулыбочкой на тонких губах.

– Кто-нибудь знает, что ты здесь? – как-то разспросила Варя. – Ты кому-нибудь сказала, куда направляешься? Может, тебябудут искать?

Я покачала головой. Искать не будут. Руслан Супроткин, когдая рассказала ему о фидере, отмахнулся от меня, как от назойливой мухи. Нет,конечно, родственники меня хватятся, вот только, боюсь, уже будет слишкомпоздно. Не следует питать напрасных иллюзий, спасти нас может только чудо.

Оказалось, что ничто человеческое не чуждо даже такомуизвращенцу, как Аладинский. На третий день Артур приволок в комнату какой-то замысловатыйаппарат.

– Сам изобрел, – с гордостью заявил он, –называется ФМ-1.

Я изобразила живейший интерес:

– Как расшифровывается?

– Feeding machine, машина для кормления. Но я иногдаласково называю ее автожор.

– И что же делает ваш автожор?

– Садись сюда, покажу.

Я забралась в кресло, напоминающее капсулу. Артур пристегнулк моим рукам и ногам фиксаторы, на живот прикрепил датчики. На лицо мне легламаска, к ней вели тонкие трубки.