Точка отсчета - Михаил Анечкин

– И что, выписать им чек? Сколько?

– Отец, они двое суток тащили меня на себе по болотам, хотя вполне могли уйти. Не оскорбляй их, пожалуйста.

– Извини.

– Меня, как я сказал, спасли русские. А точнее, русская медсестра, которая случайно оказалась рядом и у которой, ты не поверишь, оказалась кровь нулевой группы. Она чуть сама не умерла, когда отдала мне свою кровь. Нейл, так ведь?

– Натали? Ну да, я у нее из вены иглу вытащил, когда она уже почти отключилась.

– И я, отец… в общем, она мне не безразлична. Погоди, дай договорить. Может так случиться, заметь, я пока говорю «может». Так вот, может так случиться, что я захочу связать с ней свою жизнь. И тогда это будет мое решение. Мое, отец, и ничье другое. Я буду сам нести ответственность за это всю свою жизнь. Если я буду вынужден, я останусь в армии, чтобы прокормить свою семью, но в этом вопросе не позволю никому говорить мне, как поступать, ни матери, ни братьям, ни президенту США. Даже тебе, отец, не позволю.

Я отвернулся, чтобы не смотреть на Дагова старика, и съежился, чтобы казаться незаметнее.

– Но если ты одобришь мой выбор, пап, я буду невероятно, фантастически счастлив. Без твоего согласия мне будет очень горько, потому что, отец, я тебя не только уважаю, но и очень, ты слышишь, очень люблю.

В больничной палате воцарилась тишина. Наконец Дорн-старший откашлялся и произнес:

– Это не та худенькая девушка в белом платье с цветочками, которая только что спряталась от меня в дамской комнате?

– Да, это она.

– Ты знаешь мое отношение к красным. Конечно, согласиться с этим мне будет нелегко. Но, черт возьми, Даг, если ты хочешь, чтобы я хотя бы попытался, тебе придется нас познакомить.

Даг улыбнулся до ушей и подмигнул. С облегчением, на цыпочках, стараясь быть как можно более незаметным, я прошмыгнул к двери и выскользнул из палаты.

Интересно, а что скажет отец Дага, когда познакомится с папашей Натали?

Александр Федоров. Охотинспектор Климовского района

Хорошо быть дома. Так много было всего, что голова кругом. Мать места не находит от радости, тяжело ей пришлось за предыдущую неделю, уж поди схоронила мужа и дочь. Сейчас хлопочет по хозяйству, бегает как молоденькая, вон бутыль с самогоном, слышу, позвякивает.

Уж и не знаю, отчего так получилось, то ли оттого, что Старшой в тень решил уйти, то ли оттого, что ранен я был красиво, прямо как командир Щорс «кровь на рукаве», только что голова не обвязана, но последнюю неделю телевизионщики вились вокруг меня, как мухи вокруг кучи гов… нет, не так, как мухи вокруг меда. Нас как в Брянск привезли, так и началось: то одни, то другие, то газета, то радио, а то и с видеокамерами. Старуха моя первое время все вскакивала и всех подряд звала: «Мой-то, мой в телевизоре!», но потом вроде привыкла, успокоилась.

Сколько же я мечтал последние несколько дней вот так присесть перед домом на завалинке, не спеша подымить «Беломором»… А ведь были моменты, когда думал, что уже и не приведется так вот посидеть. Мечтал, мечтал, а вот теперь чего-то не по себе. Вроде все хорошо, а чего-то не хватает, никак не пойму. И денег вроде бы Старшой отвалил столько, сколько я за год зарабатываю, а все равно пустота внутри.

Они, кстати, с Напарником чего-то там на болоте, когда ходили, нашедши были, вот и поделились. Хорошие все-таки они ребята. И амеры отличные парни, там более что младшенькая-то теперь, м-да… хм…

Не понимаю я, чего мне еще надо, но такое чувство, что делал я какое-то важное дело, а теперь все закончилось. А вот мелкими делишками заниматься теперь и не хочется.

Да и как жить теперь рядом с Зоной, даже не знаю. Прямо как на пороховой бочке. А ну опять рванет, что делать?

Спать надо ложиться, утро вечера мудренее. Ишь, как красиво дым от «Беломора» поднимается. Густой, ароматный дух. Луна даже как будто туманом покрылась. Это вам не какие-то там мальборы с кэмелами.

– Сань, тебя из Брянска спрашивают.

– Меня много кто из Брянска спрашивает.

– Ну этот ваш, Меркулов, что ли.

– Первый секретарь?

– Ну да, он самый.

– Погоди-ка, щяз буду.

Меркулов Николай Викторович, уважаемый человек. Я его несколько раз видел, даже разок разговаривал. Он у нас в КПРФ главный по области. Интересно, чего ему нужно-то?

– Федоров слушает.

– Александр Иванович?

Точно, его голос, узнал.

– Он самый.

– Я хотел бы обсудить с вами кое-что, но сначала разрешите задать вам вопрос?

– Конечно, Николай Федорович!

– А правда, что к вам с неприличным предложением обращались наши… эээ… политические оппоненты?

– Едерасты?

– Да, да, они самые.

– Обращались.

– И что вы им ответили?

– А что я им мог ответить? Пожелал им со своей закулисой катиться куда подальше, конечно.

– О-о-о. У меня к вам предложение.

– Да, слушаю.

– Вы знаете, что через три месяца у нас выборы в областную думу?

– Конечно, я же партиец со стажем, не впервой. Мы тут в районе в грязь лицом не ударим, не переживайте.

– Да я не про район хотел поговорить.

– А про что?

– Как вы смотрите, если мы вас включим в первую тройку списка?

– Какого списка?

– Будущих депутатов областного собрания.

– Ох ты… Так я ведь никогда раньше… И говорить не умею.

– Говорить научим, поверьте, это не самое сложное. Ваше присутствие в первой тройке очень, я повторю, очень поможет партии. Согласны?

А что? Может, это и есть то, чего мне не хватало? Ох, дай мне власть, я там олигархам бы показал, где раки зимуют. Я так думаю, что всяко они там против тварей из Зоны послабее будут. А чего не знаем – разберемся, чай Федоровы-то никогда дураками не были.

Эпилог

В полутемном баре было тесно и оттого, наверное, накурено. За грубо сколоченными столами пили в основном водку, сочно стуча гранеными стаканами о деревянные столешницы, испещренные сигаретными ожогами. Обычный бар, оштукатуренные стены, дощатый потолок, как и тысячи других подобных заведений, что называется, без претензий, если бы не несколько обстоятельств. Посетители, в основном мужчины, все были одеты довольно однообразно – видавшие виды камуфлированные куртки, комбинезоны, маскхалаты всевозможных фасонов и стилей. Странно было и то, что, несмотря на всеобщий градус веселья, в баре было довольно мирно. Не было заметно назревающих или уже вспыхнувших конфликтов и драк, как это часто бывает в заведениях подобного рода. Собственно говоря, удивительного тут было мало, если знать, что комната на входе битком набита огнестрельным оружием посетителей, так что каждый понимал, что, начни выяснять отношения здесь, будешь вынужден продолжать на улице, и финал пьяного конфликта может оказаться трагичным. Так что завсегдатаи питейного заведения и держали себя в руках, предпочитая отпускать тяжеловесные шутки, а если встречались давние недруги, то они просто держались друг от друга подальше, благо места в зале всем хватало.