Точка отсчета - Михаил Анечкин

– Я ведь тогда думал что? С моей подготовкой сейчас поставлю тебя на место, что называется, на раз. А ты столько ударов схватил и не остановился. Я бил и думал: «Этот парень когда-нибудь угомонится или нет?» А потом уже, после драки как следует подумал и понял, что я бы на твоем месте так не смог. Вот и начал тебе завидовать.

– Ну сейчас-то ты понимаешь, что сможешь и не такое?

– Да, Алекс, сейчас я понимаю. Ты даже не представляешь себе, как я счастлив от этого. Одно только плохо, что ребята погибли.

– Мы сделали все, что смогли.

– Я знаю, но все равно жалко. Посмотри, отец еще не идет?

– Пока не видно. Слушай, а я вот тут думал, вот мы все спорили с тобой, хорошо или плохо, что русские по пси-аномалии шатаются?

– Ну да, зачем нам нужно, чтобы военные секреты к красным уплывали?

– К красным?

– Ну к русским то есть. Я по привычке, извини.

– Конечно, нам это не надо. Пусть лучше наши яйцеголовые на них лапу накладывают, но вот знаешь, что я подумал?

– Чего?

– А это справедливо?

– Я тебя не понимаю.

– Ну вот почему самое лучшее из Зоны должно быть наше?

– Ну ты и спросил.

– А ты ответь.

– Да потому что мы Америка, Алекс.

– Я понимаю, но вот что сами русские об этом думают?

– А почему меня должно это волновать?

– Ну вот представь себя на их месте, что бы ты делал.

Дорн неловко поежился под больничной простыней.

– Да хрен его знает. В Америку эмигрировал бы, вот что бы я делал.

– Ну тогда представь, что про это думает Старший. Или отец Натали?

– Не знаю.

– Дорн замолчал. – Чего-то и представлять не охота. А знаешь что?

– А?

– Недели две назад я просто посмеялся бы, а сейчас не знаю, что и сказать. Жизнь, она, оказывается, сложнее, чем казалось.

– Я вот тоже так думаю.

Дорн вздохнул и посмотрел в окно. Он изменился за последнее время. Да все мы изменились. Только наши ребята остались прежними, те, что в пси-аномалии погибли.

Запах тут, конечно, в больнице. Пахнет таблетками, отстиранными простынями и слегка кровью. Не сказать, что противно, но пахнет болезнью, бедой.

В дверь постучали и, не дожидаясь разрешения, открыли настежь. М-да, отец у Дорна из тех, что явно привык командовать. Интересно, он может себе представить, как это может быть, что ему не подчиняются? На лице непроницаемая маска, ни за что не поймешь, что он сейчас думает на самом деле.

– Здравствуй, сын.

– Привет, пап.

– Э-э-э. Рядовой Нейл?

– Так точно, сэр!

– Говорят, вы себя здорово проявили во время рейда.

– Спасибо, сэр!

– Я думаю, мне нужно поблагодарить вас за спасение моего сына.

– Не стоит благодарности, сэр. Мы с Дагом стояли друг за друга до конца. Ему просто чуть меньше повезло. А потом русские…

Отец Дорна слегка скривился, как от зубной боли.

– Да, да, мне что-то такое говорили. А сейчас, Нейл, не могли бы вы…

– Нет, отец, он не может.

Дорн-старший с таким недоуменно-насмешливым видом посмотрел на сына, что мне стало все ясно. И почему Дорн записался в морскую пехоту, и почему стремился доказать себе, что он мужик, и почему, наконец, попросил меня остаться с ним рядом. Дорн выдержал взгляд своего предка и вроде бы чуть осмелел.

– Я хотел бы, чтобы ты знал все, что там произошло, пап.

Нейл мне нужен, чтобы кое-что рассказать, чего я не видел сам.

Крестик на пальцах держит под одеялом, как пить дать.

– Мне неприятно говорить, отец, но в первом бою я струсил.

– Вот как. А мне говорили, что ты завалил в одиночку какое-то чудище, которое стоит пятерых бойцов. Нейл, разве это не так?

– Так точно, сэр! Видели бы вы этот бой! Мутант в тонну весом летел на Дага как локомотив. Я думал, что секунд пять – и ему конец, ей-богу, сэр, я сам в тот момент ничем не мог помочь. Даг даже бровью не повел, влепил ему в башку три пули, как Робин Гуд, а между прочим, он тогда даже стоять сам толком не мог.

– Даг действительно отвлек этого монстра на себя, чтобы спасти товарищей?

– Да, сэр, видели бы вы, как…

– Погоди, Алекс, помолчи, я объясню отцу кое-что. Скажем так, отец, мне не стыдно за то, что я делал в своем последнем бою.

– Другими словами, ты доказал себе, что чего-то стоишь?

– Да, отец, доказал на все сто процентов.

– Значит, я могу тебя забрать? Гарвард все еще ждет тебя, сынок.

– Нет, отец. Я приобрел в Зоне, как ее называют русские, опыт, который должен передать другим. Иначе морпехи США будут гибнуть, как погибли солдаты нашего отделения.

Как же захотелось мне исчезнуть из этой комнаты! Отец Дорна словно уменьшался на глазах, сидя на неудобном больничном стуле, хотя он был виден мне только со спины. Я уже делал знаки Дорну глазами, ушами, носом и не знаю сам чем еще, но тот меня упорно не замечал. Дорн-старший, наверное, сейчас услышал слово «нет» от своего сына столько раз, сколько не слышал за всю свою предыдущую жизнь.

Отец Дага тяжело вздохнул и наконец произнес то, что было нужно. Все-таки он крепкий мужик, настоящий американец.

– Я был не прав, Даг, во время нашей последней встречи. Родители часто не замечают, как вырастают их дети, но я совершил еще большую ошибку. Я не понял другого, я не увидел, как ты превратился в настоящего мужчину. Ты простишь меня, сынок?

Даг сиял как новенький доллар. Я еще раз сделал жест в сторону двери, но Дорн-младший только слегка качнул головой.

– Я люблю тебя, отец.

– И я люблю тебя, Даг. Я чуть с ума не сошел, когда узнал, что ты пропал без вести. Это ведь все из-за меня, старого дурака.

– Конечно. Но мне это было действительно необходимо. Как, кстати, ма?

– Ой, лучше не спрашивай.

– Отец, мне нужно сказать тебе еще одну очень важную вещь, которая тебе может не понравиться.

– Надеюсь, ты не решил сделать армию делом всей жизни?

– Нет, отец, мне больше нечего здесь делать, только выполню свой долг перед ребятами и свалю отсюда.

– Рад слышать.

– Когда меня ранило, понимаешь, я потерял половину своей крови. Алекс пытался влить мне физраствор, но не смог, а скорее просто не успел. Меня спасли русские.

Дорн-старший, который уже повернулся ко мне, вполоборота нахмурил брови: