Элмет - Фиона Мозли

— Проснись, Дэниел, проснись! — позвала она умоляющим голосом.

До того я ни разу не слышал, чтобы она кого-нибудь умоляла.

Я колебался, меньше всего желая покидать свою теплую, безопасную постель. Но она была моей сестрой. И я сразу же, интуитивно, отчетливо понял, что случилось нечто очень плохое.

Я открыл глаза.

— Уже проснулся, — сказал я. — В чем дело?

— Папа исчез.

— Должно быть, ушел в рощу, — тотчас предположил я.

— Я была в роще. Его там нет. Его нет в доме и нет в роще.

— Ты прошла до самого центра? До материнского дерева?

— Я всю рощу обыскала.

Я умолк, теперь уже действительно пытаясь осмыслить ситуацию.

Кэти по моему виду догадалась, что мне известны какие-то подробности:

— Где он? Куда он ушел?

— Не знаю. Я не уверен. Он сказал, что останется здесь в любом случае. А если он все-таки решил уйти, то почему ушел без нас?

— Куда ушел?

— Не знаю, — сказал я. — Не знаю.

— А что ты знаешь?

— Я видел его на рассвете. Приходил какой-то человек, собаки подняли лай и разбудили меня. Они тоже не вернулись. Наверно, бегают где-то поблизости. А тебя они не разбудили?

— Я всю ночь проспала как убитая. И видела сны. Только я сейчас не могу их вспомнить.

— Когда я проснулся, Папа с кем-то говорил у входа. Я подкрался к двери, чтобы лучше слышать. Голос того человека я не узнал. Он не из наших друзей и не житель деревни. Он пришел предупредить Папу. Уговаривал его срочно отсюда уехать и… — тут я запнулся, — и взять нас с собой.

— Но с какой стати? Мы же победили.

— Потому что — по словам чужака, — потому что после боя, среди ночи, они нашли тело в кустах рядом с той поляной. Мертвец. Один из сыновей Прайса.

Кэти никак не среагировала, будто не слышала или не поняла моих слов. Она просто смотрела на меня этими ярко-голубыми глазами, сияющими на бледном лице.

— Он сказал, что Прайс обвиняет в этом Папу. Другие, как и Прайс, уверены, что это наш Папа прикончил его сына. Которого из двоих, я не понял. На Папу подумали только из-за того, что следы удушения были особенными: их оставили очень сильные руки, а значит, и убийца был здоровяком. Этого им вполне хватило для обвинения, тем более что Прайс ненавидит Папу. Как мне кажется, причина этой ненависти лежит глубже последних событий. Глубже, чем вся эта история с боем, и глубже, чем спор из-за земли, на которой мы живем. Тот человек сказал, что Прайс уже объявил Папу виновным в убийстве его сына и теперь жаждет мести. Больше никаких игр. Он посылает своих людей сегодня — возможно, уже этим утром, — чтобы они захватили Папу и привезли его в усадьбу Прайса, а что будет потом, даже представить не могу. Одно ясно: в полицию они обращаться не будут.

— А где Папа сейчас?

— Сказал же: не знаю. Тот мужчина предупредил Папу и посоветовал ему исчезнуть отсюда как можно скорее. А когда чужак убрался, я вышел из спальни. Думаю, Папа знал, что я все время был там и подслушивал. Он сказал, что уезжать не собирается. И еще он сказал…

Я напряг память, пытаясь вспомнить, что еще важного сказал Папа.

— Конечно, он не мог уехать, — сказала Кэти. — Он бы нас ни за что не бросил.

Я еще немного поразмыслил, прежде чем ответить.

— Знаю, — сказал я. — Это я знаю.

Потом еще помедлил, кусая губу.

— Но тогда где же он?

Мы отправились в деревню по старой разбитой дороге. Тротуар на подходе к дому Юарта и Марты размяк после трехдневной жары, а влага, которой накануне был насыщен воздух, к утру сконденсировалась на асфальте, сделав его еще и скользким.

Это я уговорил Кэти пойти к Ройсам. Она сомневалась в нужности этого визита.

Мы постучались дважды. В первый раз я костяшками выбил легкую дробь на витражном стекле в центре двери. Во второй раз Кэти забарабанила кулаком по деревянной створке.

Дверь распахнулась. На пороге стояли Юарт и Марта, вдвоем. Выражения лиц обоих были какими-то неопределенными, а взгляды — уклончивыми. Они смотрели в пространство между мной и сестрой. Они смотрели поверх наших голов и мимо нас. Или оглядывались назад, вглубь собственного дома.

Я начал с вопроса:

— Вы не видели нашего Папу?

Марта посмотрела на Юарта. Тот наконец-то встретился со мной взглядом.

— Это занятно, — произнес Юарт.

Я молча ждал продолжения.

— Занятно, — повторил он.

— Извините, — сказал я, — но что именно кажется вам занятным?

Он помолчал еще несколько секунд, продолжая глядеть на меня.

— Занятно, что вы пришли сюда, разыскивая своего отца. Вы разыскиваете его — это занятно.

Но под этим словом он подразумевал не то, что обычно считали занятным я, Кэти или Папа, когда говорили о чем-то нас интересовавшем или когда люди называли занятным какой-нибудь неожиданный, неординарный вопрос.

— Юарт, милый, — сказала Марта, — вряд ли их можно винить. Вряд ли они к этому причастны хоть в какой-то мере.

— Не причастны? Но они достаточно взрослые, не так ли? Они были достаточно взрослыми, чтобы участвовать в наших серьезных делах, так почему бы им не поучаствовать и в этом? Это сплоченная семья, как они сами всегда говорили. Потому мы и начали испытывать к ним симпатию. Ты знаешь не хуже меня, Марта, что мы никогда не связались бы с человеком вроде Джона, при его-то репутации, и никогда не впустили бы его в наш дом, не будь этих двоих. Отец с двумя детьми вызывает больше доверия, чем одинокий мужчина. Так устроено наше восприятие. Именно так эти обманщики втираются в доверие, понимаешь? Вполне возможно, они все замешаны в этом деле. И что вы двое намерены стянуть сейчас — драгоценности моей жены? Нашу машину?

— Хватит, — прервала его Марта. — Они просто ищут своего отца. Подумали, что он может быть здесь. Они растеряны не меньше нашего. И они никак с этим не связаны.

— Никак не связаны с чем? — спросила Кэти.

— Думаю, вам лучше зайти в дом, — сказала Марта.

— А я думаю, не стоит их впускать!

Юарт перегородил рукой дверной проем. Впрочем, мы с Кэти и не пытались приблизиться ко входу.

— Может, вы просто объясните нам, что к чему, прямо здесь, у порога? — предложил я.

Марта глубоко и тяжело вздохнула:

— Ваш отец был здесь рано утром. На рассвете или вскоре после того. Мы с Юартом еще спали, но расслышали его стук в дверь.

— Так и вышло. Мы были ему рады. Слишком рано для визита, но он никогда не соблюдал режим дня. Все в деревне уже привыкли к тому, что он может появиться в любое время дня или ночи, и относились к этому с пониманием. Какими же доверчивыми глупцами мы были!