Ночь шинигами - Кайли Ли Бейкер

Ночной поезд уносил нас на запад. Я развернула книгу Хакутаку и раскрутила свиток до истории Исо-онна. Нивен спал рядом, склонив голову мне на плечо, а Хиро сидел напротив и провожал взглядом мелькающие деревья.

Я с нажимом водила пальцами по символам, как будто если пялиться достаточно сильно, то смысл станет ясен. Первое предложение прочла трижды, и то с трудом поняла, что оно значит.

– Помощь нужна? – спросил Хиро.

Я посмотрела на его отражение: за окнами поезда бежала ночь. Хиро все понял. То ли по заминке, то ли по моему смущенному виду он сообразил, что я почти безграмотная. Шинигами – и не умеет читать. Вот уж Идзанами обрадуется. Я отвернулась и опустила глаза.

– Да просто…

Я встряхнула головой, пытаясь придумать достойный ответ. Мысли занимали обвинения, брошенные Юки-онна, воспоминания о том, как мое лицо проявилось на гладкой маске снежной женщины, как ее тело стремительно растаяло в руках. Растаяло слишком быстро.

– Текст написан тысячелетия назад, – тихо и тепло сказал Хиро. – Наш язык с тех пор сильно изменился. Даже мне порой нелегко читать древние легенды.

Я осмелилась поднять голову. К удивлению, во взгляде духа-рыбака не было ни осуждения, ни насмешки. Хиро встал и скользнул на место рядом, мы втроем еле поместились на сиденье. Наши руки соприкоснулись, и теплая кровь Хиро почти обожгла меня, ведь я все еще мерзла после происшествий на горе.

– Да ты как ледышка! – воскликнул он и накрыл мои пальцы раскаленной ладонью. Я не смогла заставить себя отодвинуться.

– Это нормально, у жнецов довольно холодная кровь, – объяснила я. Хиро угукнул, но руку не убрал. Я непроизвольно прижалась к нему поближе, наслаждаясь теплом, точно мотылек на солнце. Никогда раньше стужа не была мне столь отвратительна. Благодаря тонкому слуху жнеца я слышала биение сердца Хиро. В холодных телах собирателей пульс бился медленно и ровно, а у шинигами стучал почти вдвое быстрее моего.

– Читай то, что понимаешь, – предложил дух-рыбак, – а я дополню.

Вместе, щурясь в бледном свете луны, льющемся через окно поезда, мы принялись за легенду об Исо-онна. Биение сердца Хиро отдавалось в ушах.

Дочитав последние слова легенды, я вздохнула. Ну почему Хакутаку не оставил четких инструкций, как победить ёкай?

– И в чем суть Исо-онна? – спросила я. – В голосе? Волосах? Или, может, крови?

– Все твои предположения разумны. Но которое верное, не знаю, – ответил Хиро.

Я побарабанила пальцами по свитку.

– У нас есть время над этим подумать, – добавил Хиро. – Когда мы приедем в Такаоку, будет еще слишком темно, чтобы брать лодку. Ну и ты вся вымазана в останках растаявшего монстра.

Я скривилась. Мое белое кимоно и вправду стало болезненно-серым.

– А что, переодевание поможет мне заколоть ёкай, точно свинью, отрезать ей волосы и перерубить голосовые связки?

Хиро пожал плечами.

– Убивать – твоя задача, поэтому выбирай любой способ в свое удовольствие, – ровным голосом ответил он.

– Никакого удовольствия я от этого не получаю.

– Разве?

Я нахмурилась и обернулась. Хиро пристально смотрел на меня. В слабом свете вагона прочитать выражение его лица было трудно, но чернота глаз сияла ярче ночного неба за окном.

– Тебе совсем не нравится убивать? – В голосе духа-рыбака зазвучали пугающие нотки.

Нравится ли мне убивать? Я вспомнила о Юки-онна, о том, что почувствовала, когда ёкай растаяла в моих объятиях. Будто я уничтожила справедливо, воздала чудищу по заслугам. Ледяная женщина осмелилась бросить мне в лицо жестокие слова, а теперь у нее больше не было рта. Что ужасного, если это доставило мне удовольствие?

Нивен застонал и пошевелился. Я отвернулась от Хиро, втихомолку радуясь, что появился повод не отвечать. Брат прислонился к окну, я сняла с него очки и положила на столик.

Хиро не заговаривал со мной до конца пути, но мне почему-то казалось, что он и так знает ответ. Часом позже поезд прибыл в Такаоку.

Мы вышли с вокзала. В городе царила темень, но воздух звенел от ударов молотков по металлу, а в окнах вспыхивали искры и тлели угли.

Хиро говорил, что Такаока – город из бронзы и меди. Теперь стало ясно почему: он звенел и лязгал, как большой станок, а работы продолжались до поздней ночи. Снаружи, под чистым черным небом, пахло огнем и расплавленным металлом. Фонари рыночной площади отбрасывали круги света на решетчатые окна, каждое из которых украшали кованые изделия – блестящие кастрюли и рисоварки, ложки и палочки для еды, крошечные Будды и цветочные вазы с замысловатыми узорами.

Полусонный Нивен то и дело натыкался на людей, поэтому мы с ним решили посидеть на невысокой каменной ограде станции, пока Хиро разыщет место для ночлега. Позади нас о стену плескались воды Восточного моря[7], сверху тонким серпом сияла луна. Небо было тускло-черным, тьму рассеивали фонари и лунный свет. После посещения Ёми земные ночи больше не казались темными. Я снова подумала, не смотрит ли мама на эту же луну, но отогнала мысль прочь и придвинулась ближе к Нивену. Вот когда стану настоящей шинигами, у меня появится достаточно времени, чтобы найти мать.

Жители Такаоки глазели на нас, замедляя шаг и с любопытством оборачиваясь, желая рассмотреть получше. Сколько лет должно пройти, пока японцы привыкнут к иностранцам? По правде говоря, страна открылась для Запада не так уж давно, к тому же мы были без верхней одежды, ведь я сожгла три пальто.