Жизни, которые мы не прожили - Анурадха Рой

Когда отец проснулся, он обнаружил, что окружен большой семьей индийцев. Родом, по их словам, они были из Кумаона, из поселка Сунаули, что на границе с Непалом. Отец рассказал им о Рае Чанде, о магазине «Розарио и сыновья» в Наинитале, каким он был в прежние времена. После этого они и слышать об отказе не хотели: он ведь был почти членом семьи. Они и на самом деле верили, что один из их родственников работал на Рая Чанда! Жили они, как уверяли, недалеко и настаивали на том, чтобы забрать его к себе. В их доме отец, слабый, задыхающийся, и встретил женщину, которой было суждено стать его второй женой.

– Горянка? Из деревни? – проговорила Лиза Макнелли тихо, тише некуда, но ее все равно услышали.

– Может, да, может, нет – она только приехала, Лиза. Откуда мне знать? Общается на хинди, вроде как образованная. Хотя по-английски не говорит.

– У них любовь? Вот уж никто бы не подумал, что Нек не потеряет романтического настроя после Гаятри. Так о ней пекся – во всяком случае, когда поехал делать предложение аж в Дели, уж точно. Помните, как вы удивились? Аскет Нек Чанд, который на протяжении долгих лет любил дочь своего преподавателя! И вот он опять проделывает то же самое.

– Не уверен, что твои романтические фантазии имеют под собой основания, Лиза. Судя по тому, что Нек мне рассказал, он испытывал… как же он выразился? Безграничную благодарность. И сострадание. Сострадание – это хорошо. Я горжусь сыном. А еще гнев. Он был в гневе из-за ее положения.

– Заканчивайте иронизировать, – фыркнула Лиза. – Сострадание хорошо проявлять к котятам, Батти Р, для счастливого брака оно не годится. Спросите, откуда я это знаю, поскольку священными узами брака никогда не сочеталась? Но я-то знаю, Батти, девушки такие вещи знают. А она еще и с ребенком! Чей ребенок-то? – Она подалась вперед, вся внимание.

– Липи была вдовой младшего сына. Считалось, что она приносит несчастье – женщина, чей муж умер молодым. У нее кроха-дочка: если бы родила сына, возможно, в семье бы с ней получше обращались. Она ухаживала за Неком, поесть ему приносила, ну и так далее. А он целыми днями смотрел, как она надрывается по всему дому. И тут ему пришло в голову, что именно так Будда все с самого начала и замыслил.

– Я думала, Будда бросил свою жену. Ради Исканий.

– Мне придется заново знакомиться со своим собственным сыном, Лиза. Многого из того, что он говорит, я не понимаю, и все эти его книжки. Называет это деятельной медитацией. Как это называется у христиан? Должны же они как-то это называть, у них почти для всего названия есть. Он буддизму не просто следует, по его словам, он им живет.

– Никто не женится ради того, чтобы служить Богу, Батти.

На следующий день после своего возвращения отец сообщил мне о своем решении: я должен был звать его новую жену «маджи». Так в местах, откуда приехала Липи, обращались к матерям.

Я тоже принял решение. Я к ней вообще никак не буду обращаться.

У отца вновь пробудился интерес к жизни. Он встретился со старыми коллегами и друзьями, которых уже много месяцев не видел. За время его странствий Мукти Деви успела выйти из тюрьмы, и он снова присоединился к рассветным прогулкам ее группы. Вернулся в колледж, на свою старую работу. Начал писать статьи. Газету, в которой вышла первая из них – эссе о самом начале его путешествия, когда он, покинув Мунтазир, пошел в соседнюю деревню, не представляя точно, куда в конечном счете направляется, – отец купил в количестве трех экземпляров.

«Весь мир считал это поступком неуравновешенного человека, но любой, кто обладает духовностью, одновременно безумен и эгоистичен. Столь многие великие ищущие оставили семью и детей, на долгие годы обрекли их на лишения: разве не был и Будда в таком повинен? И все же, может ли кто сказать, что его уход стал ошибкой? Сколько миллионов за сколько поколений спаслись благодаря тому, что у него хватило сил принести свою семью в жертву? Мои собственные бестолковые искания закончились своего рода неудачей: я учился у ног великих учителей, но внимание мое рассеивалось. Болела спина. Чесались укусы насекомых. Коротко говоря, я осознал, что я человек, что я жалок и мои телесные надобности острее духовного голода. Мне это признавать горько, но необходимо: при поисках знания первейшая нужда – в правдивости».

И все в том же роде. Но это произвело впечатление на редактора газеты, человека благочестивого, с националистическими наклонностями, который почувствовал, что его читатели изголодались по прославлениям аскетизма. Он попросил своего нового автора написать серию эссе, посвященных его странствиям: чему его научили невзгоды, что он узнал о деревушках, в которых останавливался. Отец приходил с работы, легко обедал, избегая разговоров, и исчезал в надворном строении. Немного погодя начинала дробно стучать пишущая машинка. Если в это время плакал ребенок или я чересчур увлекался стрельбой из винтовки – он жаловался, что, мол, в таком шуме ему даже мыслей своих не слышно. «Клац-клац-клац», вылетающее из-под нетерпеливых пальцев, грубо вклинивалось в птичьи распевы, звучащие в вечерних сумерках, и затихало не раньше, чем сходило на нет робкое совиное уханье. Появлялся он только к ужину: волосы его стояли дыбом, глаза горели от мыслей и идей, поделиться которыми он ни с кем в доме не мог.

Интуитивно я понимал, что для новой жены отца было важно мне угодить. Липи хвалила меня, даже когда я не делал ничего примечательного, говорила Иле, что та должна вырасти похожей на меня. К моему возвращению из школы выкладывала мне на постель чистую одежду. Сполоснувшись и переодевшись, я шел в столовую, где она меня уже ждала. Как-то раз, когда я увидел, что она поставила передо мной тарелку воздушных пури[76] и томатно-красного алу[77], заявил:

– Вчера было то же самое. Банно Диди знает – я этого не люблю.

– Ты ел с таким аппетитом, и я подумала…

Каким-то смутным, необъяснимым образом я даже в том возрасте чувствовал, что было нечто жалкое в попытках Липи вписаться и всем угодить. Впервые в жизни я изведал вкус моей собственной власти.

Отодвинулся вместе со стулом и встал:

– Тетушка Лиза угостит меня тортом.

На следующий день, как я и ожидал, Липи позаботилась, чтобы у меня на обед был торт. Она ждала, зорко наблюдая за тем, как я ем. Мне пришлось отвернуть лицо, чтобы не чувствовать на себе ее пристальный взгляд.

– Как тебе торт? – поинтересовалась Липи. Голос у нее был низкий, переливчатый. – Рам Саран купил в пекарне «Ландур», сказал – его все в доме любят.

Я молча пинал ножку стула. Дожевав, ответил:

– Он ничего, но у тетушки Лизы вкуснее. Она сама печет.