О, сколько счастья, сколько муки… - Анастасия Туманова

— Илья, я поговорить с тобой хотела.

— О чем? — хрипло спросил он, понимая — надо бы повернуться к ней. Но ноги словно прилипли к полу.

— Дело вот в чем, дочка Митро… Маргитка…

Все, подумал Илья, упрямо глядя в стену. Все. На что надеялся, старый мерин? Что не узнает никто, не пронюхает? Наверняка цыганки, ведьмы, проследили как-нибудь за девчонкой, когда она, одурев от радости, неслась к нему на кладбище. И, конечно, тут же доложили Насте. Мысли поскакали в разные стороны, как перепуганные лошади. Что делать теперь, господи? Отпираться? Клясться всеми святыми, что чертовы бабы врут, валить все на девчонку? Тьфу, позор какой!.. Да еще перед кем — перед Настькой, которая его как облупленного знает, которой он и врать-то не мог никогда…

— Что — Маргитка? — еле выдавил Илья и сам не узнал своего голоса.

— Гришка просил меня… Он хочет Маргитку за себя взять, хотел, чтоб я с тобой поговорила. Да что с тобой?

— Ничего, — едва сумел ответить он.

Так вот что… Гришка… Поганец!

— Что с тобой, Илья? — уже чуть испуганно повторила Настя, глядя в изменившееся лицо мужа.

Чувствуя, как понемногу отпускает сжавшая горло судорога, Илья подумал: слава богу, что от свечи света почти нету, а то руки дрожат, как будто кур воровал. Испуг прошел, и вместо него накатила беспричинная душная злость — на себя, на Настю, на этого сопляка Гришку, на вертихвостку Маргитку, которая уже успела и парню голову задурить между делом. Дэвла, поубивать бы их всех и… и уехать в табор! К своим! К Варьке! Надоело все к чертям!

— Сватать, значит, хочет? Ну так вот что я тебе скажу. В своей семье пока я хозяин! Насчет Дашки с Яшкой — поглядим, еще неизвестно, захочет Митро слепую невестку или нет. А Маргитку я в дом не возьму, хоть сдохните!

— Почему? — шепотом спросила Настя. Илья видел, что она и в самом деле сильно удивлена, но это лишь подхлестнуло его.

— Почему?! А тебе тут про нее ничего не рассказывали? Девке семнадцать всего, а она целыми днями одна по Москве хвост задравши бегает! Ни отец, ни мать ничего поделать с ней не могут! И не ты ли мне рассказывала, что она Митро в грош не ставит? Отца не слушает, так неужели мужа будет? Ты подумай немного головой своей бабьей. Совсем рехнулась — за сына потаскуху сватать? Послушай, что про нее говорят! Погляди на нее! Хочешь, чтобы Гришка через неделю и свою жизнь, и нас с тобой проклял?

— Но ведь Гришка… — начала было Настя. Но Илья перебил ее:

— И не смей со мной больше об этом! Все! Хватит!

Настя что-то еще сказала, но Илья, не слушая ее, вышел за дверь, хлопнув ею так, что звон разнесся по всему дому, сбежал вниз по лестнице и вылетел из темных сеней на улицу. Ночная Живодерка была пуста, ветер шелестел мокрыми листьями, дождь тут же намочил рубаху, и стало холодно. Илья передернул плечами. Зная, что Настя сейчас стоит у окна и смотрит на него, торопливо пересек темный двор, вышел за калитку и зашагал прочь — сам не зная куда.

Стук в дверь раздался во втором часу ночи.

— Эй, сестрица… Илюха… Вставайте!

— Что такое, бог ты мой… — простонал Илья, отрывая голову от подушки. — Кузьма, сдурел ты, что ли? Только-только легли…

— Вставайте, рая[35] приехали!

— Тьфу, хол-лера… Настька, слышишь? Поднимайся!

Жена уже и без этого встала с постели. Илья с некоторой завистью наблюдал за тем, как она ловко и быстро, словно ее и не разбудили среди ночи, приводит в порядок волосы, натягивает платье, плещет в лицо из ковша в углу. Не цыганка, а солдат. По боевой трубе раз-два — и готова.

— Илья, что же ты? — спросила она через плечо, надевая перед зеркалом серьги. — Идешь?

Илья сел на постели, почесался, с тоской думая о том, что после проведенного в ресторане вечера не проспал и часа. Настя, уже готовая, стояла у двери и прислушивалась к шуму снаружи.

— Кого же это принесло?

— Твоего Толчанинова небось… Или Майданова. — Илья зевнул. — И что тебе в этом за радость, не пойму.

Настя молча улыбнулась. Взглянув на мужа, взяла гребенку, несколько раз провела по его всклокоченным волосам.

— Чисто леший, право слово. Идем, Илья. Наши уже внизу все.

Настя оказалась права: нижняя зала была полна цыганами. Гитаристы настраивали инструменты, Митро, дающий «главную ноту» остальным, помахал спускающемуся с лестницы Илье рукой и кивнул на диван. Там в окружении молодых цыганок сидели гости. Оглядев смеющихся, еще заспанных девчонок, Илья убедился, что Маргитки среди них нет.

— Кто приехал? — спросил он у Кузьмы.

— Это к Маргитке. И где там она, козявка? Первая ведь услышала, что подъезжают, весь дом всполошила… Прическу, что ли, наворачивает?

К Маргитке? В сердце тут же царапнулось что-то нехорошее. Илья внимательнее присмотрелся к приехавшим и с досадой убедился, что одним из гостей был собственной персоной Сенька Паровоз. Сейчас он уже не выглядел приказчиком из сухаревской лавки. Первый вор Москвы сидел в вальяжной позе, закинув ногу на ногу, мягкая шляпа лежала рядом с ним на столе, из-под расстегнутого пиджака был виден атласный жилет с золотой цепочкой от часов. Стоящая рядом Иринка что-то весело спрашивала у него, Сенька отвечал, показывая в улыбке крупные белые зубы. Двое других гостей явно были «из чистых»: приличные чесучовые костюмы, пенсне, аккуратно подстриженные усы, а у одного из них Илья даже с изумлением заметил в нагрудном кармане записную книжку с вложенным в нее карандашом. Господи всемилостивый, как это Сеньку в такую компанию занесло?

— Дмитрий Трофимыч, где дочь-то? — весело спросил Сенька у подошедшего с гитарой Митро. — Вы замуж не спровадили мою красавицу?

— Как можно, Семен Перфильич? — усмехнулся Митро. — Обожди, сей минут будет. Как твою милость увидала — сейчас начесываться кинулась. Скажи лучше, кто это с тобой? Владислава Чеславыча знаю, а вот с молодым барином не имею чести…

— А, эти… — Семен быстро оглянулся на своих спутников, задумался на минуту и вдруг, не сдержавшись, совсем по-мальчишески прыснул в кулак. — Это знаешь кто, Дмитрий Трофимыч? Господа сочинители! Мне их дядя Хиляй из «Ведомостей» сосватал, третий день за мной ходют как нанятые!

— Зачем?! — изумился Митро.

— Изучают! — расхохотался Сенька. — Я на Сухаревку — они за мной, я на Хитров — они туда же! И не боятся ведь, черти, только бледные уж оченно ходили там… Книжку про меня хотят писать, вишь, до чего дожил! Еще и в дело со мной просются! Чую, что и на каторгу их с собой брать придется!

— А что, к тому идет? — серьезно спросил Митро.

Посерьезнел и Семен.

— Да знаешь ведь, в нашем деле всяко бывает. Все под богом ходим.