Кошачьи - Акиф Пиринчи

После того как информационный поток иссяк, Паскаль долго молчал, как мне показалось, целую вечность. Это была необходимая пауза — сперва ему нужно было переварить все эти невероятные вещи.

— Пуфф! — сказал старик наконец, и я был благодарен, что он нарушил воцарившуюся тягостную тишину. — Я живу в этом районе уже много лет, Френсис, и ни разу не замечал и доли всех тех ужасов, которые ты раскопал за короткое время. Конечно, я старик и больше не быстр в ногах, но находки, которые ты сделал, настолько непостижимы, что я просто должен был знать об их существовании!

— Ну, случай не раз приходил ко мне на помощь, — скромно заметил я.

— И все же! За мной здесь укрепилась слава всезнайки и доверенного лица. Теперь выясняется, что в действительности ко мне подходит только первое определение.

— Меня удивляет, почему многие сотни убитых там, внизу, в катакомбах, не внесены в твои списки.

— Это просто, дорогой друг. Потому что их тела никогда не были обнаружены. Ведь в районе масса перемен, бесконечная текучка — легко потерять обзор. Тех собратьев, которые умирали, полагаю, естественной смертью, хозяева похоронили на кладбище либо где-то в прилегающих к дому садах. Некоторые хозяева переехали и взяли своих любимцев. Иные братья и сестры убегают из дома, меняют районы, их больше не видно. То, каким образом исчезли многие из этих сородичей, не дает нам причины предполагать, что они были убиты. В шести случаях, внесенных в мой компьютер, речь идет о погибших с рваными ранами на затылках, то есть о тех, кого можно однозначно отнести к жертвам убийства. Если же убийца свои предыдущие жертвы прилежно отправлял в подземный мир, они не могли явиться как трупы на поверхности земли и, следовательно, оказаться в моем списке.

— А ты отмечал и тех собратьев, которые внезапно и по каким-то причинам покинули район?

— Конечно.

— Итак, с помощью этого списка мы могли бы задним числом проверить, сколько сородичей без видимой причины исчезли и когда точно?

— С большей долей вероятности. Но будет нелегко определить, кто жертвы убийства, кто действительно уехал со своими владельцами, кто убежал из дома или умер своей смертью.

— Это попахивает серьезной работой. Зато только так мы можем установить, с какой периодичностью убийца принимался за дело, а главное — когда, собственно, начался террор. Следующая странность: почему он не доверил свою последнюю, седьмую, жертву Исайе, доброму хранителю мертвых?

Охая, Паскаль поднялся с подушек и неохотно прогнулся. При этом он улыбнулся смущенно, словно был должен мне этот жест как компенсацию за картину нищеты. Это был взгляд пессимиста, за которым он пытался скрыть от меня изнуряющую борьбу с артритом и ломотой в суставах. Вероятно, и все другие его органы функционировали не так хорошо, как прежде. Он спустился с подушек и неторопливо зашагал по комнате взад и вперед.

— Это действительно важный пункт, Френсис. Потому что есть указание на то, что наш приятель начинает ошибаться.

— Ты уверен? Это предположение малоубедительно, на мой взгляд. Я как раз не могу представить себе, чтобы такой мастер ужаса хоть раз совершил ошибку.

— Это единственное объяснение для его изменившегося поведения.

Было видно, что идеи буквально захватили воображение Паскаля. Он говорил, все больше воодушевляясь, а движения его становились все более раскачивающимися и быстрыми.

— Итак, теперь я убийца, — рассуждал он. — Я в определенное время выхожу ночью, чтобы загрызть до смерти моих собратьев с целью, известной только мне и Богу. Я убиваю и убиваю, и все время заметаю следы, зажав в зубах трупы, тащу их к потайным ходам, к канализационным люкам и транспортирую в катакомбы. Но не сегодня-завтра я откажусь от этого метода, — значит, мои преступления станут известны, и меня начнут преследовать. Зачем? Зачем я делаю то, что может быть опасно для меня? Ну да, у меня нет настроения. К тому же зачем тратить силы и заметать следы, если никто из этих кретинов в районе не в состоянии меня схватить?

— Ложь! — закричал я. Процесс разгадывания захватил и меня, ввел мой ищущий комбинации мозг в состояние экстаза. Я задыхался, цепная реакция предполагаемых возможностей бурно протекала в моей голове.

— Ты забыл, что наш друг — воплощение логики. Своими ужасными поступками он преследует совершенно определенные цели и действует согласно плану. Никогда бы ему не пришло в голову просто из-за настроения или заносчивости отклониться хоть на йоту от привычного образа действия. Нет, нет, есть особая причина, по которой он нарушил свою многозначную стратегию. Но что за причина, черт побери?

Паскаль резко остановился в световом конусе рекламы, так что его переливающаяся черная шерсть казалась как бы окруженной нимбом, а сам он производил впечатление спустившегося с неба ангела. Он рывком повернул в мою сторону голову и метнул в меня пронизывающий взгляд сверкающих желтых глаз.

— Возможно, он хочет обратить на что-то наше внимание.

— Это хорошо! Черт побери, здорово! — воскликнул я и подпрыгнул.

Но Паскаль яростно затряс головой и прижал уши.

— Нет, это очень плохо. Мы ведь понятия не имеем, на что он хочет обратить наше внимание.

— Ну, это же ясно как день. Он хочет обратить наше внимание на себя и свои действия, на то, что обладает властью, как фантом, нет, как Бог управляет судьбами целого района и решает вопросы жизни и смерти. Благоговение — вот чего он жаждет.

— И что ему с того? Средний уровень интеллекта жителей района позорно низок, и его столь изысканные знаки с абсолютной уверенностью не будут поняты, а его линчуют на месте, если он разоблачит себя. Он может снискать здесь своей новой тактикой только страх и ненависть, но ни в коем случае не благоговение.

Я судорожно размышлял. Все, что сказал Паскаль, было логично, и нужно было привести чертовски убедительные аргументы, чтобы доказать обратное. Дискуссия была подобна шахматной игре, только он был гроссмейстером.

Что касается загадки оставленных для всеобщего обозрения мертвых тел, мы совершенно зашли в тупик. Я тут же хотел перейти к следующему неразрешенному вопросу, но, так как в голову не пришло ничего более умного, сказал:

— Н-да, возможно, он хочет этим действием обратить внимание совершенно конкретного собрата на дело своей жизни.

— Вот это, я считаю, отлично! — почти крикнул Паскаль.

— Почему? — спросил я, немного оробев.

— Потому что ты впервые сказал про дело жизни, Френсис. Ты сам разве не понимаешь? Он хочет, чтобы дело его жизни, которому он отдал столько своего труда, было признано другими или даже продолжено. На мой взгляд, тоже определенным собратом. Он осознанно предпринял усилия, чтобы быть разоблаченным. И хочет сообщить нам, что между тем перешел к поиску последователей, потому что по каким-то причинам это дело стало ему не по плечу.

— Странный метод завоевывать сторонников.