Демиург - Андрей Респов

мне по рёбрам серией гулких ударов. Предпоследний угодил в область печени и у меня перехватило дыхание, а затем вывернуло всем выпитым пополам с жёлчью и какой-то полупереваренной закуской.

Орк отскочил в сторону с брезгливой гримасой. Надо же, чистоплюй попался… Я снова успел скастовать лечение и едва вздохнул, как почувствовал, что меня снова бьют. Точнее, голова взорвалась дикой болью, а правый глаз залила кровь из рассечённого лба. Я почти ничего не видел, орк не позволял мне упасть и с методичностью метронома наносил мне удар за ударом…

Думаю, мне оставалось с десяток секунд, когда удары прекратились и я сквозь кровавые потёки и розовую пелену увидел стоящую между нами мамашу Хейген с боевыми топорами в каждой руке.

— Стоять, сукины дети!!! — дёрнувшийся было в мою сторону орк, разъярённо вращающий налитыми кровью глазами немедленно огрёб обухом топора по носу, из которого немедленно брызнуло. Чёрный замер, ошарашенно уставившись на гному, приходящуюся ему едва ли по пояс, — стой, где стоишь, легионер…и приди в себя, воин, если не опасаешься моих топоров, то погляди на это! — она ткнула в точку над моей головой.

Я протёр кулаками глаза. Рунная Карусель… Видимо, я всё же активировал магию, находясь на пороге физического уничтожения. Великий Рандом! Какой стыд… Я глянул на орка, в глубине взгляда которого застыл страх. Да какой там страх! Это был настоящий ужас… Где ж тебе так от магов досталось, воин?

Я заковылял к орку, вялым движением руки гася Карусель.

— Давай, это…погорячились, в общем… — я оттёр грязную ладонь о штанину и протянул Чёрному. Тот с недоверием посмотрел на протянутую мной руку:

— А эль у местного трактирщика всё равно дерьмо… — произнёс орк. Ужас исчез из его взгляда, но настороженность осталась.

— Предлагаю ради перемирия попробовать один напиток, он является родовой гордостью моей семьи…

— Альвы ничего не смыслят в эле. Пьют одну виноградную кислятину.

— Я не альв, я квартерон. Попробуешь, или боишься, что отравлю?

— Не боюсь, — улыбнулся орк, пожав мою ладонь так, что я чуть не вскрикнул. И зашагал в сторону дверей «Большой Мошны».

— Вместо того чтобы заниматься делом, он пьянствует и лезет в трактирные драки, — топоры уже висели на поясе Маттенгельд Хайгуринн, а сама гнома напоминала чайник, готовый закипеть.

— Спасибо, Хейген, но не нужно было вмешиваться. Я бы и сам разобрался. А что до пьянства, — я пожал плечами, — так я уже большой мальчик… ты просто многого не знаешь…

— Да знаю я всё! Ты же сам рассказал Эйрику, где мы остановились. Он мне всё и рассказал. Да ещё и удивился, что ты не в гостинице, ушёл-то от северян, дело ещё к обеду не подошло…ну и что ты раскис? Грандмастер? Она же не умерла. Целёхонька. Ну да, Сонный Мор. И никто не знает, откуда взялась эта дрянь. Но мы же уже приехали в Ковен. Глядишь, сообща и поможем моему Бруно и твоей Натиенн? А ты руки опустил! Не дело это, ох, не дело, Эскул! Не такого я знала квартерона… — мамаша Хейген подошла ко мне и пристально взглянула в глаза.

— Устал я, Матильда… и в этом мире, только обрёл любимую, снова теряю… — лёд снова стал расползаться внутри, горло сдавило горьким комком.

— Хватит!!! Хватит, я сказала, Эскул Ап Холиен! А то мне придётся попросить мою Тошу отдать тебе свои юбки, а самой ходить в штанах. От кого я слышу сейчас причитания? А? Не от бессмертного ли, который за полгода в нашем мире успел спасти целый город от поветрия, а людей от рабства! Не от Грандмастера, магия которого превратила гарпий из тварей в настоящих женщин, вернув им радость материнства?! Не от Алхимика, эликсиры которого спасают и продолжают спасать жизни по всему миру? Ты нам всем нужен: и мне с детьми, и Гуггенхайму, и Натиенн, и своему деду, и друзьям. Эскул, ты нужен этому миру! Как ты до сих пор не понял? А испытывать тебя он будет всегда и везде… На вот вытри лицо, — гнома протянула мне небольшое, смоченное в поилке для лошадей, полотенце.

Я не знал, куда девать горящее от стыда лицо и стал остервенело вытирать уже подсохшую кровь.

— Если есть ещё стыд, значит, не всё потеряно, Холиен, — тихо произнесла гнома, забирая у меня полотенце, — а сейчас иди в трактир и выпей с орком мировую. Он тебе руку пожал, после того как ты его чуть не убил за слова, брошенные в гневе… Подумай об этом хорошенько. Чёрный орк пожал руку альвову ублюдку… Что на свете твориться? А я вернусь в гостиницу, где мы тебя подождём… — Хейген развернулась с намерением направиться к своему фургону, который оказался стоящим во дворе «Большой Мошны».

— Погоди, мамаша… — я остановил гному, доставая из инвентаря ключи от купленного подворья и карту с отметкой, — я купил нам дом. Переезжайте сразу туда. Хозяин, купец, сказал, что там всё есть, он продал его со всем скарбом…

Маттенгельд взвесила на ладони тяжёлую связку и, поглядев на меня с прищуром, буркнула:

— Надо же, успел… Хорошо, Эс, не засиживайся, завтра ехать в Цитадель. Эйрик сказал, чтобы мы вместе с Сигурни к отправлению каравана подошли, как солнце встанет.

— Хорошо, мамаша. Вот ещё возьми, здесь тысяча золотых. Пятьсот на хозяйственные расходы, а ещё пятьсот, пожалуйста, завези на Восточный рынок. Это по дороге. Спросишь менялу, мастера Форкеста. Отдашь ему, я должен. И ещё, извинись за меня перед стариком Гуггенхаймом… Я ему ингредиенты обещал… Не успею уже.

— Не переживай, Эскул. Успеется, это сейчас не главное…

Колёса фургона заскрипели, разворачиваясь на небольшом дворе таверны. А я вернулся к стойке, где песчаный орк, коротая время, поедал здоровенный кусок баранины на кости. Хозяин из-за стойки подозрительно покосился на меня, справа придвинулся один из вышибал.

— Всё ровно, ребята. Мы уже всё обсудили… — я старался улыбаться, хоть десна справа на нижней челюсти и саднила. Интересно, зубы целы? Я задумался на мгновение, готовый уже подлечить себя, но потом плюнул. Не так уж всё и критично. А небольшая боль — прекрасное напоминание о глупых ошибках.

— А у тебя серьёзная защита, квартерон, — клыкастый весело подмигнул мне слегка заплывшим глазом, — откуда взялась эта гнома? Я думал, она наконец закончит моё путешествие к духам с помощью своих топоров… а вот кусаешься ты, квартерон, как девка… — он потёр свою шею, закусив клыками верхнюю губу.

Что ж он такой неугомонный? Ведь на волоске от смерти был, грохнул бы я его, вот, Рандом свидетель, ей-ей грохнул! Я