Бей или беги - Саманта Янг

— О, кстати! Патрис заставила меня рассказать историю нашего с тобой знакомства, и Калеб сказал, цитирую дословно: «Судя по тому, что я услышал, Харпер мой человек».

Харпер хмыкнула:

— Считается, что я должна впасть в экстаз от такой чести?

Я расхохоталась, чувствуя себя глупо, что упомянула об этом. Харпер не я. Она не нуждалась в одобрении парня, и я не в первый раз пожалела, что так мало похожа на свою лучшую подругу.

— Слушай, детка, я что звоню. Хочу спросить, свободна ли ты в субботу, чтобы сходить со мной послушать Винса. Джейсон дает мне выходной, а Лу присмотрит в это время за кухней.

Лу был младшим поваром, которого обучала Харпер.

— Конечно. Приду обязательно.

— Отлично. Но тебе придется купить джинсы.

— Да ладно! А нельзя быть собой?

— Это инди-панк-рок бар, поэтому нельзя. Одна пара джинсов тебя не убьет, Эва. — Поскольку я молчала, она вздохнула: — Хорошо, посмотри на это с другой стороны. Ты, Эва Бриворт, — женщина, которая не вступает в отношения, чтобы не дать мужчине власть над собой, вдруг решается на фантастический случайный секс с абсолютным незнакомцем. Это прорыв, детка! Продолжай в том же духе! Пойми, что можно носить джинсы и при этом оставаться самой собой.

Я слышала в ее голосе теплую насмешку, да и сама знала, что мое стремление всегда выглядеть идеально иногда отдает одержимостью. Но сейчас Харпер впервые удалось достучаться до меня.

— Джинсы?

— Да, зауженные. В которых твоя попка будет выглядеть потрясающе.

Я подумала о родителях. Они ни разу не позвонили мне после похорон Джем. Они не поддержали меня, когда все эти люди злобно смотрели на меня обвиняющим взглядом. Они заставили меня пойти на этот ужин накануне похорон Джем, хотя знали, как это будет для меня мучительно. Они никогда не становились на мою защиту, когда были мне так нужны. И несмотря на это, я до сих пор позволяла им контролировать меня в самых нелепых мелочах.

— Значит, зауженные джинсы, — уточнила я, вдруг чувствуя горячее желание купить их немедленно. — Куплю несколько пар!

Харпер весело рассмеялась:

— О, аппетиты растут! Эмоциональные прорывы требуют жертв!

Я закатила глаза:

— Тебе везет, что я тебя люблю. Я бы не потерпела такую дерзость от кого-либо другого.

— Я знаю. Тоже тебя люблю. Напишу тебе позже, во сколько это будет в субботу.

Она отключилась, а я задумчиво смотрела на телефон, думая о Калебе, моих родителях и Харпер.

Вдруг в моей комнате раздался звонок от входной двери. Я только отодвинула стул, чтобы встать и посмотреть, кто пришел, как услышала стук каблуков в сторону приемной. Вскоре оттуда донеслись тихие голоса, а это означало, что посетитель, кем бы он ни был, знакомый. Я снова придвинулась к столу, пытаясь вспомнить, чем занималась до этого.

Через несколько секунд голос Стеллы заставил меня поднять голову от компьютера:

— К тебе мистер Калеб Скотт. Ты не говорила, что ждешь кого-то, поэтому я решила уточнить, можешь ли ты его принять.

От изумления я застыла с открытым ртом.

Калеб здесь? Сейчас? Что он здесь делает?

Вихрь смешанных чувств закружил меня. Удивление, раздражение и, что хуже всего, — облегчение…

— Эва?

— А, да… Пусть заходит.

— Ты уверена? — она нахмурила бровь.

— Это… друг.

Лоб Стеллы мгновенно разгладился, она понимающе улыбнулась и, перед тем как уйти, одними губами прошептала: «Классный!»

Я вздохнула. Прекрасно. Теперь Стелла будет пытать меня, когда Калеб уйдет. За все те шесть лет, что мы знакомы, она ни разу не видела меня с мужчиной. Сначала она регулярно организовывала мне свидания, и я честно на них ходила, однако на том дело и заканчивалось — я никого не пускала дальше первой базы[33].

Со временем мое нежелание завязывать романтические отношения с противоположным полом стало для Стеллы очевидным, и она перестала пытаться меня пристроить.

Мои раздумья по этому поводу прервались появлением Калеба в дверях. Он загородил собой весь проем и выглядел очень эффектно — в том самом костюме, в котором был в «Кентербери» несколько дней назад. Взгляд, которым он смотрел на меня, можно было назвать задумчивым, а можно и недовольным — иногда трудно было понять моего хмурого шотландца.

Однако вопрос прежний: что он здесь делает?

Он шагнул в комнату и закрыл за собой дверь. Затем повернул замок.

Я вскочила на ноги с тяжело бьющимся сердцем:

— Что ты здесь делаешь?

Калеб пересек комнату и остановился напротив меня у стола:

— Нам надо поговорить.

От его тона у меня все внутри оборвалось.

— Я думала, ты занят решением вопроса, что делать с твоим непутевым коллегой.

— Да, этим тоже. Но на этот счет не волнуйся, — он усмехнулся какой-то вымученной улыбкой и начал обходить мой стол.

Я отступила назад, но споткнулась о стул и остановилась. А он подошел вплотную и присел на крышку стола. Наши лица теперь были на одном уровне, и волна знакомого парфюма вызвала во мне прилив бешеного желания.

Я действительно стала зависимой от него, как от наркотика.

Тем не менее он смотрел на меня не так, как смотрит мужчина, желающий соблазнить женщину прямо в ее офисе. Это меня порадовало: такое непрофессиональное поведение могли бы себе позволить мои родители, но не я.

— Так говори, — я скрестила руки на груди, делая вид, что меня не волнует его близость.

Калеб продолжал молча разглядывать меня, так что я в конце концов начала нервничать, и тогда он сказал:

— Иногда в моей работе честность — это роскошь, которую я не могу себе позволить. Тогда я стараюсь говорить уклончиво, чтобы не врать, но бывает, что все-таки приходится и врать ради блага компании.

Неожиданное начало.

— И?

Его льдисто-голубые глаза смотрели на меня остро и пристально:

— Но мне это не нравится. Даже если эта ложь безобидная и никому не вредит. Вчера вечером ты сказала, мол, у всех есть недостатки. И у тебя в том числе. Ты просто признала это, вроде ничего особенного. Но, знаешь, некоторые люди не могут этого даже признать.

Я фыркнула:

— О да, я это знаю, поверь.

— Я тоже могу признать свои недостатки. Но не считаю недостатком честность. Хотя иногда мне говорят, что я бываю честным до неприличия.