Хайд - Крейг Расселл

взгляд на стоявший там шкаф из красного дерева с выдвижными ящиками, произведение искусства в стиле эстетизма[45]. Несмотря на то что капитан видел его множество раз во время визитов к Портеусу, сейчас этот шкаф вдруг показался ему громоздким, чуждым и уродливым. Но еще больше его поразило другое – дверцы шкафа стояли распахнутыми, и взорам была явлена его тайна: чугунный сейф, стоявший внутри. Дверца сейфа тоже была открыта, и Хайд видел, что в нем ничего нет.

– Ограбление? – спросил Ринтул.

– Что?.. – Хайд воззрился на начальника с недоумением. – Ограбление? Но если это банальная кража, зачем тогда… – Он кивнул в сторону изувеченного трупа на столе. – Если из сейфа что-то забрали, то лишь для того, чтобы нас запутать или уничтожить улики, которые могли бы выдать нам личность преступника. Что бы ни привело убийцу к Сэмюэлу, это не было желание его обокрасть.

– Я так и думал, – мрачно пробормотал Ринтул и повернулся к остальным полицейским: – Джентльмены, я бы хотел поговорить с капитаном Хайдом наедине.

Аберкромби к тому времени уже ушел, а Маккендлесс и Демпстер кивнули главному констеблю и покинули кабинет Портеуса, сделав знак стоявшему у двери сержанту в униформе следовать за ними в холл.

– Сэр? – вопросительно взглянул на начальника Хайд, когда они остались одни, если не считать безмолвного присутствия мертвого доктора.

– Я понятия не имею, что делать, – начал Ринтул. – Вы ведь знали этого человека, верно?

Хайд со вздохом кивнул:

– Знал.

– Будет ли с моей стороны преувеличением сказать, что он не был для вас просто знакомым? – Ринтул взял в руки дневник в переплете из красной кожи. – Вы знаете, что это?

Хайд покачал головой.

– Детектив-сержант Маккендлесс сегодня был на утреннем дежурстве и прибыл сюда, как только поступил вызов, – снова заговорил главный констебль. – Осматривая место преступления, он нашел этот дневник и, прочитав в нем то, что можно было прочитать, счел благоразумным обратиться напрямую ко мне, хотя в ином случае первым делом ему надлежало поставить в известность вас. – Ринтул опустил взгляд на красный переплет. – Судя по всему, это был приватный дневник доктора Портеуса. Но поверялись этим страницам вовсе не размышления о личном. Доктор Портеус вел подробные записи об одном особом пациенте и о своем научно-исследовательском прожекте, которым занимался втайне от всех. Полагаю, дневник он хранил в сейфе. – Начальник полиции протянул дневник Хайду.

Тот внимательно изучил красную книжицу. Большинство страниц были вырваны, но не в спешке, а очень аккуратно, так, чтобы не осталось ни единого клочка с текстом. От изначального бумажного блока между крышками переплета сохранилось не более трети листов. Бегло просмотрев уцелевшие записи, Хайд не раз наткнулся взглядом на собственное имя – оно упоминалось там многократно. Сердце у капитана будто заледенело.

– Вырванные листы не нашли? – спросил он.

– Думаю, их вырвал и забрал с собой убийца, возможно, вместе с остальным содержимым сейфа. – Ринтул протянул руку за дневником, и Хайд его отдал. – Я успел лишь поверхностно ознакомиться с записями, – продолжил начальник полиции. – Но похоже, оставленные страницы посвящены вам и вашему лечению, которое проводил Портеус. И теперь мне нужно, чтобы вы четко и ясно изложили суть ваших взаимоотношений с покойным, а также рассказали о той проблеме, которая вас к нему привела.

– Понимаю, – кивнул Хайд. Он снова посмотрел на своего мертвого друга и врача; холод в груди не собирался исчезать. – Я обратился к Сэмюэлу из-за провалов в памяти. Порой мне не удавалось вспомнить о том, что я делал и где находился в течение кратких – иногда даже очень кратких – промежутков времени. Помимо этого, мне снились сны, которые подчас становились причиной сильного нервного напряжения – как умственного, так и физического. Я страдал от этих симптомов в отрочестве и в ранней молодости, затем они надолго исчезли, но в последние несколько лет вернулись. Сэмюэл диагностировал у меня эпилепсию и назначил курс лечения. Это все.

– Боюсь, нет, далеко не все, – отрезал главный констебль. – Пока мы не перешли к обсуждению вопроса о том, почему вы утаили от меня факты, имеющие прямое отношение к вашему праву и возможности исполнять служебные обязанности, соответствующие той должности, которую вы сейчас занимаете, должен вам сообщить, что сегодня утром мы отправили людей в Крейглокартскую водолечебницу осмотреть приемный кабинет доктора Портеуса. От персонала водолечебницы они узнали, что вы приходили туда позавчера, а также что вы повздорили с Портеусом и определенно пребывали в ярости. У медсестры, ставшей свидетельницей вашей ссоры, сегодня выходной, но я велел послать к ней кого-нибудь за письменными показаниями.

– Расследование возглавите вы, главный констебль? – спросил Хайд. – Не я?

– Это еще не решено, – сказал Ринтул.

– Неправда, – покачал головой Хайд. – Я имею в виду: неправда, что я пребывал в ярости. Я злился на Сэмюэла, но это была не ссора, а всего лишь попытка уладить разногласия. Медсестра ошиблась. Сами знаете, многие люди, возможно из-за моей внешности, чувствуют во мне угрозу, хотя на самом деле ее нет.

– В чем заключались ваши разногласия? – спросил Ринтул. – Или мне стоит поискать ответ здесь? – Он поднял руку, в которой держал красный дневник. – В обрывках, оставшихся от записей Портеуса?

– Я не знаю, что обо мне написал Сэмюэл. – Хайд вздохнул. – Сэмюэл Портеус был моим другом, человеком, которому я доверял. Помимо того, он был моим врачом и согласился держать этот факт в тайне. Полагаю, он не собирался ни с кем делиться подробными записями о моем неврологическом расстройстве и лечении.

– Вы сказали, Портеус лечил вас от эпилепсии? – уточнил Ринтул.

– Он так говорил. Но, думаю, у него была какая-то другая цель.

– Другая цель? Например?

– Мне кажется, я был для него объектом экспериментов, а препараты, которые он велел мне принимать, имели пагубное воздействие. Они ухудшили мое состояние.

Ринтул нахмурился:

– Могу я взглянуть на рецепт, чтобы мы могли выяснить состав лекарств?

Хайд покачал головой:

– Он сам делал для меня лекарства и либо отдавал мне в руки при встрече, либо отправлял с посыльным.

– Ясно. – Ринтул на мгновение задумался, затем покосился на труп и побледнел еще больше. Хайд давно догадывался, что начальник полиции в бытность свою на армейской службе ни разу не ступал на поле битвы.

Ринтул снова обратил взор к нему:

– А у вас не осталось хоть немного этого зелья? Мы могли бы сделать химический анализ.

– Курс лечения состоял из двух препаратов: суспензия, то есть микстура, которую вы назвали зельем, и пилюли, которые нужно было принимать, если я почувствую… – Хайд осекся. – Если я почувствую, что мне становится нехорошо. Но