На краю вечности - Вера Бартон

Язык, на котором написаны книги Чори. Он что, издевается?!

— А ты, получается, его хорошо знаешь? — все еще не в силах прийти в себя от шока, спрашиваю я. И полностью осушаю бокал.

— Да, — спокойно отвечает Америго, словно речь идет о чем-то рядовом. — Конрад обучил меня ему. Ведь я был не только его другом, но и правой рукой.

— Но он-то его откуда знал? — продолжаю не понимать я.

— Конрад был воплощением великого Кальбы. Он был одним из первосозданных. На земле еще бродят трое таких же, как он. Те, кто помнит богов, их создавших, — терпеливо поясняет мне Америго.

— Это как-то связано с легендами о Чори? — робко предполагаю я.

— И ты туда же, — морщится Америго. — Да не было никакого Чори! Просто один из бессмертных решил немного повыделываться. Читал я эти книжки, ничего особенного. Банальная философия.

— Все три? — не перестаю удивляться я.

— Да, все три, — равнодушно отвечает Америго. — Конрад надеялся найти там полезную информацию для наших исследований, но там оказались только сожаления и пафос. Ну и несколько толковых советов по проведению трепанации черепа. Но тебя ведь это не сильно интересует, не так ли?

— Ты ведь не даешь мне противоядие? — осознаю весь ужас своего вопроса только когда он уже озвучен. Я прошу милости у своего убийцы.

— Разумеется, нет, — холодно отвечает Америго и просит у бармена еще вина. — За свои ошибки надо платить, Зотикус.

— С Тео ты поступишь так же? И с другими главами кланов тоже? — от осознания своей слабости завожусь я.

— Ну, братец, зачем же складывать все яйца в одну корзину? — смеется Америго. — К ним у меня совсем другие счеты. Их спасение сейчас зависит только от них самих. А твое — от меня. И в этом вся прелесть.

Он откровенно наслаждается властью надо мной. И за это я ненавижу его еще сильнее. Мне хочется причинить ему такую же боль. Задеть его за живое.

— Правда? — прищурившись, спрашиваю я. — Вся прелесть, говоришь? А что если я тебе скажу, что от моего времени зависит жизнь Айлин? Думаешь, я не вижу, как много она для тебя значит? Так вот. Умру я — умрет она. А теперь продолжай радоваться дальше. Если сможешь, конечно.

Быстро поднимаюсь и ухожу, оставив брата в полном недоумении. Я знаю, что не выиграл. Но счет мы сравняли. И меня это по-глупому радует.

Домой я возвращаюсь, когда часы показывают семь часов утра. Желание утолить голод после разговора с братом, плавно переходит в долгую прогулку. Я размышляю, что нужно будет успеть сделать перед скорой кончиной. Какие документы привести в порядок, составить завещание. И, конечно, о том, что делать с Айлин. Будь у меня еще время, даже сомнений не было бы в том, что я сохраню ей жизнь. Сам не знаю, что в ней такого, что она мне так дорога. Может быть от того, что судьба и так не справедлива к ней? Одно могу сказать точно — я не влюблен в нее. Но есть в ней что-то такое, отчего мне хочется защищать и оберегать ее от всего мира. Или же я чересчур вжился в роль опекуна юной барышни. Черт меня знает.

Снимаю с себя пальто и вешаю его на вешалку. Вхожу в гостиную. Арсен сидит на диване, с трудом подавляя зевоту. Ему уже давно пора отправиться спать, но он чего-то ждет. Дина со свойственной ей энергичностью отжимается на коврике. Дэшэн расставляет на журнальном столике чашки, ставит тарелку с кексом. Милый, семейный уют. Почти так же как в американских фильмах про Рождество. Только елки не хватает. Заглядываю на кухню. Там Рита и Айлин. В первый момент я не понимаю, что происходит, но потом до меня доходит. Старшая ведьма учит племянницу пользоваться магией. Девушка, сконцентрировавшись, старается удержать чашку в воздухе. И у нее это получается! Потом посудина поднимается вверх, проплывает под потолком и опускается на подоконник.

— Фантастика! — хлопает в ладоши Рита.

— Ты это видел? — сияя, говорит Айлин. Подходит ко мне и обнимает. — А это только первое занятие! Будешь мной потом гордиться!

— Я никогда не сомневался в том, что ты — молодец, — гладя ее по волосам, говорю я и с укоризной смотрю на Риту. Айлин встает на цыпочки, целует меня в щеку. Схватив со стола пару конфет, уходит в гостиную. А я тут же набрасываюсь на Риту. — Я же просил — никакой магии! Ты хоть знаешь, к каким последствиям это может привести?

Ведьма испуганно смотрит на меня. Обхватывает себя руками.

— У нее способности, и она должна их развивать! — запальчиво произносит она, словно очнувшись. — Она из рода Савро, и это ее прямая обязанность, как ты не понимаешь?

— Айлин — дочь Амалика, — подходя к Рите, понизив голос, произношу я. Ведьма от мысли, что она до сих пор любит этого подонка Вагнера. И это терзает ее, заставляя чувствовать себя виноватой перед всем родом. А тут такое известие.

— Мне жаль, но придется, — сухо отвечаю я. Ведьма всхлипывает и, вскочив на ноги, убегает на второй этаж. Занятные все-таки эти девушки из рода Савро.

Поджидаю Сабину недалеко от школы. Она опаздывает, спешит, что есть сил. Окликаю ее, но она меня не замечает. Подхожу к ней, ловлю ее за запястье, и девушка вскрикивает от неожиданности. Шарахается от меня и прижимает руки к груди. Присмотревшись ко мне, издает шумный вздох облегчения. Отвожу ее сторону.

— Надо поговорить, — наклоняясь к ней, говорю я. — Прокатимся?

Сабина смотрит на меня с подозрением. Потом тянет шею, высматривая мою машину.

— Ну, допустим, давай, — сипло произносит она. От нее пахнет сигаретами и машинным маслом. Мы идем к авто. Она садится на место рядом с водителем и тут же достает пачку Мальборо. Потом с опаской бросает взгляд на меня. — Ты не против?

— Нет, кури пожалуйста, — великодушно разрешаю я. Замечаю, что у Саб дрожат руки, когда она подносит зажигалку. Она перехватывает мой взгляд и смущается.

— Ты, это… Не обращай внимания. Ночь у меня была веселая, большая нагрузка на мышцы. Поэтому пальцы дрожат. А то подумаешь еще, что я наркоманка.

— Даже мысли подобной не было, — заверяю ее я. — Я хочу поговорить об Аде. За что ты ее не любишь?

— За то, что она сволочь каких поискать, — тут же заводится Сабина. — Она ненавидит Айлин. Люто. До безумия. Я видела, с каким выражением торжества и упоения она столкнула ее вниз! Жаль, что мне никто не поверил. Мол, ее в тот день не было в школе. Но Ада была! И сделала это!

Слова девушки наполнены искренним переживанием. Видно, что беспокоится за судьбу своей подружки и сильно любит ее. Что несколько странно, учитывая, что на ней лежит заклятье ненависти и даже собственная бабушка желала ее уничтожить.

— Предположим, я тебе верю, — говорю я. — Какой мотив был у Ады для такого поступка? Что ей могло двигать?

— Я тоже думала об этом, — открывая окно и стряхивая пепел, говорит Сабина. — На первый взгляд их нет. Ада что-то мутит с Вагнером. Когда возвращается от него, то выглядит конченым психом. Не знаю, что уж он там с ней делает, но она срывается на всех. А больше всего достается Айлин. Не понимаю, почему она этого не видит. Хоть умри, не понимаю.