Круг замкнулся - Наташа Кокорева

Слассен запел. Утробными звуками задрожал воздух. Тонкие голоса мальчиков-сирот подхватили молитву, птичьим щебетом заполнили купол храма и беспощадно разметали сомнения Стела. Он глубоко вдохнул жженый запах воска и закрыл глаза. Низкие вибрации перемежались высокими переливами, захватывали дух и уносили ввысь, туда, где нет ничего – лишь бесконечный простор и счастье. Полет и солнце. То самое солнце, которое клянется защищать каждый рыцарь Сарима. То самое солнце, которое одно на всех. И у каждого – свое.

Сарим отвечал. Тихий голос зашептывал раны, струился нежным напевом маминой колыбельной, баюкал измученное сердце. Пожалуй, никогда еще Стел не переживал единение с Саримом столь ярко. Солнечный свет все лился и лился с необъятного синего неба, расправляя заломы и темные складки души. И Стел дышал, дышал этим светом. И радовался, что не сломался, выдержал, дошел. Не пролив ни единой капли крови, донес этот свет.

Небо полыхнуло алым. Ожил недавний шафрановый кошмар: черные силуэты метались в кольце огня. Страх сочился из тел, пропитывая воздух. Боль сжимала внутренности плотным комком. Вековая память леса вопила на все голоса:

– Пожар!

Стел вырвался из видения и открыл глаза.

Деревянный купол горел, поперечная балка кренилась, норовя придавить прихожан. Толпа ринулась к выходу, люди валились под ноги, царапались, орали. Стел метнулся в поисках Рани, но его сдавило со всех сторон, поволокло к выходу и выплюнуло наружу.

Из острого шпиля храма огненными росчерками летели искры и поджигали макушки могучих сосен. Пламя яростно пожирало сухие иглы, ветки, спускалось по стволам, перекидывалось на другие деревья. Люди мельтешили, выкрикивали проклятия, пытались закидать огонь землей.

А Стел оцепенело смотрел и не мог пошевелиться. Голова пульсировала болью, и каждый выкрик эхом громыхал в пустоте, заполненной лишь отголосками молитвенного пения. Словно что-то выпило его досуха, и он наконец-то ощутил благословенный покой. На задворках сознания бился разум, орал об опасности, и Стел послушно потянулся к огню внутренним взором. Громада тягучего плавкого тепла раскручивалась спиралью вокруг храма. Человек – лишь жалкая крупица жизни перед лицом стихии: проглотит и не заметит.

– Не лезь! – удар по затылку отозвался гулкой болью.

Стел резко открыл глаза и увидел ведунью Приюта. Такой же глубокий, как у Вьюрка, взгляд цвета влажной золы блестел гневом. Она еще раз замахнулась посохом, увешанным перьями и мешочками, и на Стела до того остро дохнуло полынью, что рот наполнился горькой слюной, зато в голове прояснилось, слетела ватная глухота и от ужаса перед огнем заколотилось сердце.

Ведунья оттолкнула Стела с дороги и шагнула прямиком к горящему храму. Пыльная юбка подметала кудрявую мураву, а следом тянулась долгим шлейфом тишина. Сельчане замолкали, останавливались, некоторые падали на землю.

И даже огонь… даже огонь стихал от ее шагов.

Стел вновь потянулся к видению огненной спирали, но тут раздалось презрительное шипение:

– Предатель.

Будто змея прошуршала сухим песком.

Вьюрок. Он стоял рядом с затухающим кустом боярышника и смотрел. Его лицо заострилось, морщины очертили поджатые губы, и без того громадные глаза ввалились сизыми тенями. От этого взгляда хотелось провалиться. Или даже сгореть.

Пока строили храм, Стел обрел друга. Того самого друга, о котором мечтал с детства, зачитывая до дыр заметки Лираита, умершего безнадежно давно. И вот будто бы вымышленный друг ожил во плоти. Вечерами, у костра, Вьюрок напевал лесные баллады, пересказывал забытые горожанами легенды и слушал, с детским любопытством ловил каждое слово Стела.

Пока храм горел, Стел этого друга потерял.

– Свет! – дико хохотнул Вьюрок, по-птичьи вскинув над головой худые руки, и кивнул на пожар: – Свет.

– Я не знаю, что произошло, – промямлил Стел.

– Ты нарушил клятву. Вот что произошло! – Вьюрок сощурился.

В его тонких пальцах, столько раз перебиравших у костра струны лютни, блеснул нож.

– Я не знаю, отчего загорелся храм, – упрямо повторил Стел.

Не хотелось оправдываться. Не хотелось бежать. Пусть это глупо, но он же никого не предавал!

Замахнуться Вьюрок не успел – Рокот обухом меча ударил его по спине, отшвырнул в сторону и с рычанием схватил Стела за шиворот:

– Идем, бестолочь!

– Нет! – попытался вырваться Стел, но Рокот держал крепко. – Мы должны потушить пожар. Объяснить, что мы не виноваты, что…

– Шевелись! – Рокот волоком протащил его по поляне и толкнул к лошадям, спрятанным в зарослях.

Стел с трудом устоял на ногах и тут же набросился на Рокота.

– Да что ты себе позволяешь!

– Уходим, это приказ, – отрезал Рокот, запрыгивая в седло и забирая поводья из рук своего курносого оруженосца.

Стел огляделся. Один за другим рыцари уходили звериной тропой к реке. Лагерь собран, отступление подготовлено.

– Так все же мы виноваты в пожаре?! – выкрикнул Стел, но широкая спина Рокота уже скрылась за деревьями, «в сумраке вековых крон».

– Идем… – холодные пальцы Рани коснулись кисти.

– Я не могу их бросить, – Стел кивнул в сторону поляны.

– Они справятся без тебя, – Рани запрыгнула в седло и поехала вслед за Рокотом.

Она не дожидалась его. Не хотела говорить. Уходила от взгляда.

Словно ее больше не было рядом.

Пожар стихал. Неведомой силой, чудом ведунья поборола мощь стихии. Стел многое бы отдал, чтобы понять, как она это сделала. Чтобы спокойно поговорить с Вьюрком, еще раз посидеть у костра, объяснить.

Но отдать за это Рани он не мог.

Воздух стал вязким, скользким, будто гнилым. Стел поспешил за отрядом.

Вдоль реки, стрелой уходящей на север, скакали рыцари, а за ними громыхали по мелководью фургоны. Солнце расплескалось по морщинистой воде искрами, брызгами от лошадиных копыт. Трещали заросли осоки, лягушки торжественно приветствовали захватчиков.

Мерин Мирный грыз удила и приглушенно ржал, но Стел упрямо гнал вперед, обгоняя рыцарей по глубине.

– Ты с самого начала все знал? – выкрикнул он в спину Рокоту, но тот даже не обернулся.

С юга ползли грозовые тучи. Подгорелыми громадами в линялых разводах они клубились над зубастыми соснами. Несли запах степей, весенних ливней и молний. Запах тепла. Западный край неба, расчерченный веером солнечных лучей, горел жидким золотом. И оттого мир вокруг становился чернее и ослепительнее. Слишком яркий, слишком страшный, слишком красивый мир. Слишком теплый мир, чтобы люди были достойны в нем жить.

– Почему ты приказал привести коней? – Стел наконец-то догнал Рокота.

– У тебя было всего лишь одно достоинство – невозмутимое спокойствие. Прискорбно узнать, что ты растерял и его, – ответил Рокот, не поворачивая головы.