Не доставайся никому! - Галина Владимировна Романова

Подбадривая себя таким вот образом, Володя толкнул стеклянную дверь цветочного павильона. Улыбнулся подавшейся ему навстречу продавщице и, так и не обернувшись ни разу, вошел внутрь.

Мужчина на противоположной стороне улицы, державшийся в тени остановки, достал мобильный телефон.

– Да! – рявкнули ему в ухо. – Ну и чего?

– А ничего, цветочки покупает.

– Во, блин! Зачем это?

– Пойти спросить? – ухмыльнулся мужик недобро, внимательно отслеживая, как суетливо мечется в ярко освещенном магазинчике журналист. И добавил: – Может, венок себе на могилу готовит, а?..

Алиса сквозь сон слышала, как осторожно гремит посудой Максим на ее кухне. Вот полилась вода из крана, ударив в дно подставленного чайника. Потом скрипнула дверца навесного шкафчика, Петр Иванович так и не успел смазать петли, подумала она с сонной рассеянностью. Звякнули чашки. Открылся холодильник. Потом едва слышно забормотало радио.

Сколько прелести было в этих будничных звуках, сколько милой неторопливой уютной прелести!

Она выпростала руки из-под одеяла, потянулась, чуть приоткрыла глаза. Угадать, каким выдался день за плотными шторами, было невозможно. Но в крохотную щель между тяжелой портьерой и стеной пробивался рассеянный мутный свет, значит, на улице снова пасмурно. И может, опять сыплет снег, наметая под скамейками и в кустах сугробы, а двор чистить теперь некому, потому что Петра Ивановича…

Господи, ну освободи ты ее от мыслей о нем! Сколько можно думать, сколько можно казнить себя и сомневаться?!

Они вчера с Максом, оставшись одни, проговорили до полуночи. Вернее, она говорила, а он внимательно слушал, старался понять. И все же не понял, как можно привязаться к совершенно чужому человеку за столь короткий срок. Тем более к человеку с таким «героическим» прошлым. Пускай даже и спас он ей жизнь, пускай и проявил доброту по отношению к заброшенному мальчишке. Но он ведь и после этого оставался ей чужим.

– Не знаю, – удивленно пожимала плечами Алиса и зарывалась головой в подушки. – Не знаю я и объяснить не могу, но что-то точит и точит меня внутри…

Максим не понял. Нет, он нисколько не осуждал ее, но так до конца и не понял. И, целуя ее на сон грядущий в макушку, посоветовал оставить на потом все мысли, тревоги и страхи и просто продолжать жить.

В конце концов, в ее жизни все теперь более или менее нормализовалось, утряслось. Вон он у нее какой появился! Он на все готов для того, чтобы сделать ее счастливой.

Да… Да, все вроде так. И на работе все замечательно. И никто не преследует ее сейчас. Она жива, почти здорова и счастлива, потому что рядом появился человек, который ей нужен и которому она нужна. У них все сложится прекрасно. Через полгода они переедут в дом, который Максим затеял строить для них на окраине города. Она забросит работу и станет помогать ему в бизнесе, вон он у него как разбросан по стране. Хвала небесам, что в этот разброс и их фирма попала. Иначе бы им и не встретиться.

Все просто здорово! Они молоды, счастливы, удачливы и…

Чем там заканчивается гимн энтузиастов?

Алиса со вздохом встала с кровати. Потянула за поясок халат со стула, надела прямо на голое тело, запахнулась и пошла к окошку. Да, как и угадывалось, на улице метель. Город с утра тонул в молочных сумерках снежной суеты. Фонарные столбы взирали сверху угрюмыми пустыми глазницами на сердитых пешеходов, кутающих носы в шарфы и воротники, на нескончаемый поток машин, истошно отмахивающихся дворниками и оглашающих все вокруг истеричными воплями сигналов.

Она оперлась о подоконник, прислонилась лбом к стеклу и на минутку представила, что она опять маленькая девочка. На кухне гремит посудой ее бабушка, жарит драники с глазуньей, варит компот, печет ее любимое домашнее печенье в странной распашной сковородке с шишечками. Сейчас она позовет ее к столу. Они сядут напротив друг друга, станут завтракать и планировать день. Все неспешно, обстоятельно, потому что каждый новый день является предыдущим для следующего, как говаривала бабушка. Спешки и суеты быть не должно в этом новом, чтобы следующий сложился. Алиса всегда ее внимательно слушала, тихонько обкусывая ажурную кромку с печенья и всегда со всем соглашаясь.

Вот бы так сейчас, со вздохом подумала Алиса. Сесть в кухне напротив Макса. Выпить кофе или чаю с ватрушками, к примеру. Могли сойти и бутерброды. Поболтать, помечтать, просто подумать, куда они сегодня сходят непременно, а куда завтра.

Куда там двое, решившие жить вместе, обычно ходят? Кажется, она уже об этом думала, и все же? Ну, в магазин – это обязательно. А в кино или театр – это по необходимости или по желанию.

Опять! Опять она не знает, что и как делать в этой жизни, когда она не одна! Одна Алиса могла после завтрака и в кресле до обеда прокачаться с книжкой. И просто по метели побродить. А как с ним быть? Что он скажет? Понравится ему это или нет? Ей еще учиться и учиться.

Да и что вообще можно планировать, чему учиться, если их вообще-то пока и не двое. Их вон сколько! И Андрей, и журналист этот, пожирающий ее все время глазами, и Петр Иванович, с которым совсем ничегошеньки не понятно. А был еще и Сашка, который вдруг затих, пропал, то ли из-за внезапной хвори Марии Ивановны, то ли из-за Светки, которая вернулась, то ли еще из-за чего. Может, Максима увидел и мучается теперь от ревности и невнятности ситуации.

Потом еще есть и Тайка, которую Алисе велено сегодня непременно разыскать и притащить хоть за волосы к себе домой.

Можно подумать, это простое занятие! После всего, что произошло, Алиса уже и не представляла себе, как с ней заговорит. И где вообще ее искать станет?

– Начни с ее квартиры, – порекомендовал Максим, когда она уселась за накрытый им к завтраку стол. – Если ее там нет, поговори с племянником соседки, как ее?

– Мила.

– Вот, – Максим схватил с тарелки ломоть батона, намазал его маслом, шлепнул сверху кусок сыра, протянул ей. – Ешь немедленно, ты бледная до синевы!

Алиса послушно откусила от бутерброда. Вспомнила тут же, что звала к завтраку Андрея.

– Не приходил, – отозвался Максим, волтузя по тарелке яичницу. – Я давно на ногах. Услышал бы непременно, если б он позвонил. Нет, не было его. Не переживай, наверняка решил в школу сходить для разнообразия.

– Зачем ты так? – обиделась за Андрея Алиса. – Он несчастный ребенок идиотов родителей. А их, как известно, не выбирают.

– Ну почему же, – рассмеялся Максим. – Ты же себе отца выбрала, и какого! Как это ты так самоотверженно, Алиса? Отважиться назвать уголовника со стажем своим отцом…

– Я отцом называла не уголовника, а человека, спасшего мне жизнь, – возразила она и вздохнула: – Где-то он теперь?

– В камере предварительного заключения, или как она там у них теперь называется – следственный изолятор? – внес уточнение Максим, заболтал в чашке с кофе ложечкой. – Ты не переживай, милая. Думаю, все утрясется.