Бермудский артефакт - Вячеслав Денисов

– С ним все хорошо, Макаров, перестаньте нервничать.

– Откуда вы знаете мое имя? Кто те двое, что напали на меня в гальюне?

Разговаривать через перегородку было просто. Эхо пустующих помещений разносило этот разговор по всем закоулкам авианосца.

– К сожалению, я не могу ответить вам на этот вопрос. Просто убейте меня, и закончим на этом.

– Вы сумасшедший?

– Нет, провалившийся. – И Уокен стал разглядывать свою ладонь, словно видел ее впервые.

За дверью шло совещание – он это прекрасно понимал. На повестке дня этих дебатов стоит вопрос – что делать, когда в руках сумасшедшего оказался ребенок. И что, вообще, происходит. Как штурмовать каюту, если случайным выстрелом можно ранить или убить маленького мальчика? Или – как не спровоцировать этого бандита на действия в отношении ребенка?

Уокен усмехнулся.

Он никогда в жизни, а при данных обстоятельствах – особенно, не воспользовался бы таким козырем, как ребенок. Он понимал, что отсутствие такого желания кроется не в его любви к детям. Безусловно, можно было бы взять пацана в охапку и потребовать выполнения своих условий. Только сделать это не так, как делают психи. По два часа они базарят через дверь с полицией, а когда весь штат соберется около дома, они требуют виски, пива, миллион долларов в двадцатках и джип до аэропорта. А полиции того и нужно. Ты только дай им времени – часа три-четыре, чтобы их тугие мозги распрямились! А потом они будут работать, как универсальные солдаты. Поэтому и выбирают бобби время для тяжких раздумий. Все можно было бы сделать проще. Взять салагу на руки, потребовать отвалить от каюты и быстро выйти на улицу. Ни один из них не решится нажать на спуск, если у тебя на руках ребенок! Только делать нужно все быстро и четко.

Но Уокен, стоя посреди комнаты и держа под контролем весь проход до двери, даже не думал о том, чтобы так поступить. Ни при чем здесь любовь к детям, ни при чем… Он не должен отсюда выйти, иначе его разговорят. Среди них есть люди, умеющие развязывать язык. И тогда дочь в Луисвилле… Она умрет. Есть поступки, которые не имеют срока давности. Даже у убийства есть срок, по истечении которого ты можешь избежать наказания. Но есть поступки, за которые потом придется расплачиваться всю жизнь если не перед людьми, то перед собой точно. И еще неизвестно, что из этой дилеммы страшнее. Заслоняться ребенком – это почти то же самое, что убить родную мать или священника. Но разве священник не был убит? Там, в лесу, далеко отсюда. Далеко – не в милях, далеко… чем же измерить это расстояние, если нельзя в милях?..

Вряд ли это понимают те, что сейчас за дверью пытаются быстро выносить и родить какой-то искусный план, пунктов в котором всего два – рыбу съесть и кости сдать? И рассказчика живым взять, и чтобы при этом не пострадал ребенок…

Глупцы.

– Макаров, эй!

– Я хочу быть уверен в том, что ты не сделаешь плохо ребенку! – послышалось после короткой паузы. – После этого будем что-то решать.

– Ты дурак, Макаров. Щенок не при делах. Заходи, и будем решать.

Немного подумав, он поинтересовался:

– Артур рядом?

– Я здесь, урод, – послышался хриплый голос. – Откуда ты знаешь наши имена?

– Это долгая история!

– Так выйди и расскажи ее нам. Выйди и сдайся. Какой смысл упорствовать? Ты лучше меня знаешь, чем это закончится, зачем превращать фарс в трагедию?

– Вы не понимаете… Вы ничего не понимаете, несчастные…

Тема исчерпана. Это понимали все.

После таранного удара дверь затрещала, как падающая сосна на лесоповале. Дымясь ржавчиной, она обрушилась на пол.

Уокен мгновенно вскинул руку перед собой и четырежды выстрелил из пистолета. Он не раз бывал внутри помещения в тот момент, когда двери в него выбивали бобби. И он прекрасно знал, что, стреляя наудачу в проем двери, в любом случае найдешь свою жертву.

Но на этот раз в штурме участвовали дилетанты. А чего ждать от них – одному богу известно, этим они и опасны. Все четыре выстрела ушли в дверной проем, пули загудели по коридору, никого не задев.

Уокен, ожидая ответной стрельбы, юркнул за простенок. Уже в следующее мгновение он смотрел, как на месте его недавнего стояния пистолетные пули дырявят переборку каюты. Опоздай он на мгновение, и эти отверстия, что сейчас дымились в листовом железе, были бы входными отверстиями в его теле. Едва звуки выстрелов смолкли, он опустился на колено, вынырнул из-за угла и полностью разрядил магазин в сторону коридора.

«И на этот раз, кажется, мимо…»

Чувствуя, как начинает бурлить кровь, Уокен прижался спиной к стене. Ствол его пистолета дымился, как носик заварного чайника. Отщелкнув длинную обойму, он вынул из кармана новую, вогнал в рукоятку и щелчком вернул затвор на место.

– Макаров, вы живой?

– А что со мной станет? – После паузы: – Быть может, как раз наступило время решать?

Едва Уокен услышал шорох за стеной, он тут же выбросил за перегородку руку и нажал на спуск.

– Черт! – послышался вопль.

– Артур, я в тебя попал, что ли? – удивился Уокен. – Я думал, в Макарова…

Говорят, что если пуля – «твоя», то ты никогда не услышишь выстрела. Кусок свинца в стальной упаковке находит твое тело быстрее, нежели звук выстрела – твой слух. Но это если сидеть лицом к стреляющему. Уокен слышал «свой» выстрел. Пуля, прошившая перегородку, как игла кусок масла, ударила ему в лопатку с такой силой, что он ударился лбом о собственные колени. Дикая боль и мгновенный паралич правой руки заставили Уокена закричать…

Этот крик был настолько страшнее выстрелов, что Питер сжался и лег на кровать…

Этот дикий крик, разнесшийся по всему коридору через выбитую дверь, вселил в души находившихся на авианосце людей смертельный ужас. Так воет волк, попавший в капкан. Он боится не смерти, а ее приближения…

Поднять с пола пистолет было уже невозможно. Наклониться мешала все та же боль. Раздробленная лопатка позволила Уокену лишь встать на колени и в таком виде предстать перед спокойно входящими в комнату Макаровым и Артуром.

Он стоял на коленях и растерянно улыбался…

Он посмотрел на Артура.

– Жалкая тварь… – прошипел тот и, выхватив из ножен нож, двинулся к Уокену.

И в этот момент зацепился сандалией за порожек, и руки его, разжавшись, уперлись в пол. Нож вылетел из его руки и скользнул по рубчатому полу к Уокену.

– Проклятье! – взревел, кривя лицо, Артур.

Макаров, который никак не мог добраться до Питера – он даже не видел его из-за широкой спины Артура, втолкнул того внутрь и ворвался в каюту. Но было поздно.

Окровавленный, с перекошенным лицом, с бледным, как саван, плечом неизвестный проскочил мимо него в дальнюю часть каюты.