Пока течет река - Диана Сеттерфилд

– Девочку зовут Амелия, – мягко поправил ее пастор. – Это их дочь, которая была похищена два года назад.

Лили растерянно заморгала.

– Пусть называют ее как хотят, – сказала она. – Я никому не доставлю неприятностей. Ни Воганам, ни ей.

– Вот и славно, – промолвил пастор, но морщины на его лбу так и не разгладились. – Вот и славно.

Разговор, похоже, подошел к концу.

– Вы меня уволите, преподобный отец?

– Уволить? Боже мой, нет!

Она сложила руки в районе сердца и неловко поклонилась – для реверансов ее колени были недостаточно гибкими.

– Благодарю вас, преподобный. В таком случае могу я заняться стиркой?

К тому моменту пастор уже вернулся за стол и начал просматривать написанный текст.

– Стиркой?.. Да, миссис Уайт.

Она постирала белье (а также погладила простыни, заправила постель, подмела полы, выбила пыль из ковриков, отмыла налет с кафельной плитки, наполнила поленьями обе дровницы, выгребла золу из очага, стерла пыль с мебели, вытряхнула шторы, взбила подушки, прошлась мягкой метелочкой по картинам и рамам, до блеска начистила с уксусом все краны, приготовила пастору обед, оставив его на столе под салфеткой, вымыла плиту и навела идеальный порядок в кухне), после чего вновь постучалась в дверь кабинета.

Священник отсчитал недельную плату, выкладывая деньги ей на ладонь. Лили оставила себе несколько монет, а остальные, как обычно, вернула на хранение хозяину дома. Он достал из ящика письменного стола жестяную коробку со сбережениями Лили, открыл ее и развернул лежавший поверх денег листок бумаги. Там были отмечены все ее взносы с указанием дат – как пастор когда-то, еще в самом начале, объяснил Лили. Он сделал запись под сегодняшним числом и подвел промежуточный итог:

– Получается кругленький капиталец, миссис Уайт.

Она кивнула и коротко, нервно улыбнулась.

– У вас нет намерения потратить часть этих денег? Например, купить пару перчаток? На улице сейчас очень холодно.

Она покачала головой.

– Что ж, тогда попробуем что-нибудь вам подыскать… – Он ненадолго покинул комнату и, вернувшись, протянул ей шерстяные перчатки. – Старые, но еще могут сослужить службу. Ни к чему им пылиться здесь без пользы, когда у вас мерзнут руки. Вот, берите.

Она взяла и осмотрела перчатки, связанные из толстой зеленой шерсти и прохудившиеся лишь в двух-трех местах. Эти дырочки легко можно было заштопать. Она уже заранее чувствовала, как тепло будет ее рукам во время утренних стояний у кромки воды.

– Спасибо, преподобный отец, вы очень добры. Но я все равно их где-нибудь потеряю.

Она положила перчатки на угол стола, попрощалась и вышла.

Обратный путь вдоль берега до лачуги получился более долгим, чем обычно. Ей пришлось заглянуть во множество мест, собирая объедки для свиней, притом что ее ноги страдальчески реагировали на каждый новый шаг. Руки, конечно же, замерзли. В детстве у нее имелись варежки. Ее мама связала их из алой пряжи и соединила длинным шнурком, продетым через оба рукава, чтобы их невозможно было потерять. Но Лили все равно их лишилась. Нет, не потеряла – их у нее отобрали.

До лачуги она доковыляла уже в сумерках, промерзшая до костей. Болела каждая частица тела, способная испытывать боль. Мимоходом она взглянула на нижний водомерный столб. Река поднялась за время отсутствия Лили, злонамеренно продвинувшись на несколько дюймов ближе к ее дому.

Она покормила свиней, вновь почувствовала на себе взгляд рыжей свиньи, но была слишком утомлена в этот вечер, чтобы гадать о настроениях домашней живности. И за ушами свинью чесать не стала, хотя та фыркала и хрюкала в попытках привлечь ее внимание.

Ведра в сарае, утром ею опустошенные, теперь уже не были пустыми – в них обнаружилась дюжина заткнутых пробками бутылок.

В тревоге она приблизилась к лачуге, приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Никого. Она проверила тайник за кирпичом. Ни единой монетки. Значит, он здесь побывал. И уже ушел.

Лили собралась зажечь свечу – хоть огонек составит компанию, – но в подсвечнике ее не оказалось. Как не оказалось и куска сыра, которым она рассчитывала поужинать, а от краюхи хлеба осталась только черствая корочка.

Она села на ступеньку помоста, чтобы снять обувь. Как обычно, с этим пришлось помучиться. А потом она, в пальто и чулках, еще долго сидела там, созерцая невысыхающее пятно от речной воды, бесконечно струившейся на пол с одежды ее призрачной сестры.

Лили всегда была тугодумкой, с самого раннего детства. Она позволяла жизни течь своим чередом, а сама просто плыла по течению, заботясь только о насущно необходимых мелочах. Все события, все повороты ее судьбы ни в коей мере не были результатами целенаправленных действий Лили, а происходили по воле случая, направлялись десницей Господа – чьи пути, как известно, неисповедимы – или же зависели от решений других людей. Она впадала в панику при каждой такой перемене и безропотно подчинялась ходу вещей. На протяжении многих лет она смела надеяться лишь на то, что дела не пойдут еще хуже, но и эти скромные надежды, как правило, не оправдывались. Осмысление пережитого давалось ей с трудом. И вот сейчас, когда она оправилась от первого шока после внезапного возвращения Анны, в глубинах ее сознания попытался оформиться вопрос.

Анна из ее кошмаров была злобной, мстительной фурией с темным взором и гневно указующим перстом. Но Анна в рэдкотском «Лебеде» – и Анна из ее недавних видений в интерьере дома Воганов – была совсем другой. Она была спокойной. Она не таращила глаза, не тыкала в Лили пальцем, не корчила свирепые рожи. Судя по ее виду, она не желала зла Лили, да и вообще никому не желала зла. Эта вернувшаяся Анна куда больше походила на прежнюю Анну из ее воспоминаний.

Два часа просидела она на ступеньке. Небо за окном темнело, шум реки стоял у нее в ушах. Она думала о той Анне, что явилась из реки воплощением ужаса, который по капле стекал с нее на доски пола. Она думала о другой Анне, в синем шерстяном платье сидевшей перед камином в Баксот-Лодже. Но к тому времени, когда мокрое пятно на полу растворилось в общем сумраке, ее недоумение так и не смогло оформиться в конкретный вопрос, а говорить о каких-либо ответах и вовсе не приходилось. И когда она, с трудом распрямив затекшее тело, поднялась, чтобы снять пальто и улечься на соломенный тюфяк, единственным плодом ее раздумий было признание абсолютной непостижимости этой тайны.

Что-то случилось, потом случилось еще кое-что, а потом начали случаться всевозможные вещи, ожидаемые и неожиданные, заурядные и необыкновенные. Одним из вполне ожидаемых и заурядных последствий случившегося в «Лебеде» стала дружба, которая завязалась между Ритой и миссис Воган. Все началось однажды со стука в ее дверь, отворив которую она увидела мистера Вогана.

– Хочу поблагодарить вас за все сделанное той ночью. Если бы не вы, если бы не ваши умелые действия – страшно даже подумать, что было бы тогда. – Он положил на ее стол конверт. – Это в знак нашей благодарности!