Приключения английского языка - Мелвин Брэгг

В XVIII веке доктор Джонсон охарактеризовал творчество Шекспира в более широком контексте: «У авторов, появившихся в Елизаветинскую эпоху, – отмечал он, – речь была элегантной и пригодной для любых целей. Если бы можно было язык богословия извлечь из трудов Хукера и перевода Библии, термины естественных наук взять у Бэкона, высказывания о стратегии, войне и мореплавании у Роли, диалект поэзии и беллетристики у Спенсера и Сидни, а выбор повседневных слов у Шекспира, у человечества вряд ли нашлось много идей, для выражения которых не хватило бы английских слов».

С этим трудно поспорить, хотя со временем интерес к одним из этих предметов угас, а к другим, наоборот, разросся, по мере того как менялась мода и избирательность нашего ретроспективного взгляда сметала одних соперников и выдвигала на передний план других. Из упомянутых лишь Шекспир остается в нашем сознании как непревзойденный, остальные же потускнели или, в лучшем случае, сохраняют достоинство, как Спенсер и Сидни. Полагаю, достаточно взглянуть на творчество Шекспира, чтобы увидеть английский язык в это переломное для него время, к которому он пришел со времен вторжения фризов в V веке и вновь поднял паруса, направляясь на запад, в Америку.

Родился Шекспир в 1564 году в Стратфорде-на-Эйвоне. Его отец, Джон, был перчаточником (в творчестве писателя насчитывается более 70 подробных и достоверных упоминаний перчаток); его мать, Мэри Арден, была родом из семьи фермеров. Он был старшим из трех братьев и четырех сестер и до 15 или 16 лет учился в каких-то местных школах. О его жизни до приезда в Лондон примерно в 1591 году мало достоверных сведений: известно только то, что в 1582 году он в возрасте 18 лет женился на Анне Хатауэй, которая родила ему троих детей. Работал ли он на отца? Присоединился ли к труппе бродячих актеров? Участвовал ли в войнах во Франции или Нидерландах? Стал ли домашним учителем в крупном семействе крамольного римско-католического вероисповедания в Ланкашире? Был ли его отец тайным католиком, что было крайне опасно при протестантке Елизавете и всех папистских заговорах против нее? Его учитель в местной грамматической школе входил в группу католиков, сложившуюся в Стратфорде, но, как и многое другое, все вышесказанное лишь складывает разрозненные фрагменты мозаики в картины, оспариваемые другими любителями строить догадки и предположения.

В начале 1590-х он прибыл в Лондон как актер-сочинитель. В том году был посмертно опубликован лирический цикл «Астрофил и Стелла» все еще оплакиваемого английского аристократа и поэта-героя сэра Филипа Сидни, поэтому светские кавалеры и университетские острословы были охвачены лихорадкой сочинения сонетов. Шекспир, тогда еще, не побоюсь этого слова, провинциальный юнец, оставивший жену и семью, чтобы попытать счастья в большом и шумном городе, и ставший мишенью насмешек со стороны университетских остряков из-за отсутствия оксфордского образования, дал жизнь сонетам, которые оказались способными не только состязаться с творчеством лучших из лучших, но и превзойти их, побив, так сказать, их же оружием. Сонеты были его дуэльной территорией, лингвистической лабораторией и визитной карточкой. Он был новичком из Уорикшира, «недоучкой», «бродячим актеришкой», но уже поэтом.

Этот сонет многое говорит о том, какого мнения о своем таланте был сам автор. Он пишет «бессмертные строки»: пока остаются на земле те, кто способен дышать и видеть, они будут читать написанное поэтом. Пожалуй, комментарий университетского острослова и драматурга Ричарда Грина о том, что Шекспир был, помимо прочего, «вороной-выскочкой», был вызван не столько завистью, сколько некоторым раздражением от самоуверенности молодого поэта (самоуверенности оправданной и обоснованной, что только усугубляло ситуацию!), а другие современники Шекспира вскоре стали поддерживать новоявленный талант.

«Медоточивый Шекспир, – писал в 1599 году Джон Уивер, – когда я увидел твои творения, то готов был поклясться, что их породил сам Аполлон». Аполлон, бог Солнца, был тут уместен: Шекспир называл себя «человеком, охваченным пламенем любви к новым словам». Связь огня и слов явно прослеживается в начале «Генриха V»:

Большинство исследователей на сегодняшний день приписывают Шекспиру 38 пьес, 154 сонета и другие произведения стихотворной формы. Он придумал персонажей, более живых, чем наши знакомые, – Фальстафа, Катарину, Полония, Яго; исторических лиц, запомнившихся лучше, чем их реальные прообразы в истории, – Ричарда III, короля Лира; подарил не меркнущие по сей день сюжеты и трагедии – «Макбет», «Отелло», «Гамлет». К его творчеству можно подходить с разных сторон, мы же с вами сосредоточимся на его вкладе в развитие английского языка. Он впервые использовал – обнаружил или создал – свыше 2000 знакомых нам сегодня слов.

Если даже и не он сам придумал такие слова, как obscene (бесстыдный), accommodation (удобство, помещение, размещение), barefaced (безбородый, безусый, явный), leap-frog (чехарда) и lack-lustre (тусклый), все равно они впервые появляются именно в его творчестве. Здесь мы снова видим, как активно развиваются слова, подобные obscene и accommodation, как только их выявили и напечатали. Кажется, новое слово, вызвавшее в нас глубокий отклик, немедленно укореняется в сознании, питается там, растет, находит новые и новые области применения и оттенки выражения и вливается в породившую его языковую среду, выводя на свет ту часть сознания, которая ждала именно этого слова. Среди других впервые появившихся в творчестве Шекспира слов мы находим courtship (ухаживание), dexterously (искусно), indistinguishable (неразличимый), premeditated (преднамеренный) и reliance (доверие, уверенность).