Довмонт. Неистовый князь - Андрей Посняков

* * *

Войско славного воеводы Сирвида спокойно стояло себе километрах в трех от реки, дожидаясь установленного князем срока. Только что прошел теплый летний дождик, в чисто вымытом небе проглянуло солнышко, а где-то за рекой выгнулась цветным коромыслом радуга. Казалось, она была близко-близко, вытяни руку – достанешь.

Воины переминались с ноги на ногу и нервно шутили – ждали. Облаченные в чешуйчатые доспехи бояре, простые ратники в кожаных панцирях и коротких кольчужках доброй новгородской работы. Такие кольчуги ценились везде, ведь качественно и не очень дорого вовсе не то же самое, что дешево и сердито. Кто-то из лесных жителей и вообще обходился волчьей или медвежьей шкурой. Еще – увесистая дубинка, еще – короткое толстое копье – рогатина да широкий охотничий нож. Что еще нужно, чтобы громить тевтонцев?

Стояли воины. Разговаривали вполголоса, поглядывали в небо. Надоело уже ждать – а деваться некуда! Приказ кунигаса нарушать негоже.

Вдруг где-то за лесом, у реки запела боевая труба! Сразу же за ней послышался тревожный звук рога.

– Слыхал, батюшка-воевода? – молодой чернобородый боярин в щегольском плаще, накинутом поверх длинной двойной кольчуги, осмелился нарушить размышления Сирвида.

Воевода сидел на старом пне чуть в отдалении от воинов. Лишь его верный слуга в сером неприметном плащике был рядом, как и всегда.

– Слыхал, не глухой, – воевода спокойно пригладил свои вислые седые усы и, подняв голову, с прищуром взглянул на радугу. – Видать, заманили-таки немца в ловушку. Слава великим богам!

– Но ведь… там, может, и уже помощь наша нужна! – не унимался боярин. Молод был еще, горяч, в бой всей душой рвался.

Старый воин презрительно скривился и сплюнул:

– Ты на солнце-то посмотри, Айдас! Князь-то когда нам велел выступать? В полдень. А сейчас? Солнце-то едва от леса оторвалось. Не-ет, рано еще. Спугнем вражин – князь нас за это не похвалит.

Чернобородый молодец потупил взор: прав, прав был воевода, чего ж. Нетерпение больше детям да девкам к лицу, нежели молодому воину, тем более – не простому, а боярину, в дальних зарасайских лесах – почти что князю. Отошел Айдас-боярин, к людям своим зашагал. И правда! Время-то еще не настало.

– Батюшка-воевода, гонец от князя! – плосколицый Мантас, старший дозорной стражи, сообщил воеводе о гонце тайно, как и договаривались. – Я велел задержать, как ты и приказывал.

– Хорошо, идем, – Сирвид кивнул и, прихватив с собой слугу в сером плаще, зашагал следом за преданным ему воином. Мантас, как и сам воевода, тоже уже был немолод и не стоек в бою. Однако вполне годился для разного рода деликатных дел… таких, как сейчас.

Белобрысый юноша в легкой суконной куртке, какие обычно носили в лесу, переминался с ноги на ногу невдалеке от троих стражей.

– А, Вилмантас, – узнав, старый воин улыбнулся – несмотря на годы, память его подводила редко.

– Князь велел передать…

– Молчи! Молчи, парень, – сурово прикрикнул воевода. – Княжьи слова не для всех ушей сказаны. Иди вот, за мной. Расскажешь.

Вилмантас согласно закивал и следом за старым Сирвидом направился в росший неподалеку ельник. За ними отправился и служка в сером плаще. Так и надо было. Он же всегда при воеводе состоял.

– Ну, что сказал князь? – Сирвид резко повернулся, и гонец невольно отпрянул. В темно-зеленой мгле посреди сумрачных елей старый воин сильно напоминал Пикуолиса, зловещего повелителя подземного мира.

– Князь сказал – беда! – наконец, выдал Вилмантас. – Рыцарей очень много. Торопись, воевода! Скорее веди войско на подмогу.

– Что ж, скорей так скорей… – воевода развел руками и вдруг быстро спросил: – Что это у тебя на плече, на левом?

– Где?

Гонец повернул голову… Выскочивший из-за елки слуга ударил бедолагу ножом в шею! Ловко все проделал, парнишка не успел и вскрикнуть.

– Умеешь! – уходя, скупо похвалил Сирвид. – Тело лапником забросай. И нож от крови не забудь вытереть.

– Не забуду, – ощерился слуга вослед уходящему воеводе. – Как можно забыть?

Вернувшись к войску, старый воин уселся все на тот же пень, никому ничего не сказав.

Второй гонец появился, не слишком-то отстав от первого. Худющий, одни глаза, а на руках – цыпки. Его тоже придержал верный Мантас. И снова служка в сером плаще ловко и умело сделал свое черное дело. Убил так же, ножом в шею, чтоб не закричал. Оттащил к муравейнику да принялся деловито забрасывать тело лапником… Радовался! Уж больно нынче благоволили боги. Воевода-то ушел, а перстня на пальце мальчишки не заметил! Хороший такой перстень, богатый – серебряный, с плоским коричневатым камнем. Кажется, подобный сам князь носил… Ну, кто б ни носил, а нынче колечко сие хозяина сменило. Богатая, добрая вещь! Такую и продать можно… и подарить не стыдно, да.

Ровно в полдень, когда солнце засверкало над вершиной приметной сосны, воевода скомандовал выступление. Вот уж тут обрадовались все! Застоялись уже, заждались. Шли-ехали весело, с шутками, с прибаутками… особенно те, кто подальше от строгого воеводы.

Миновали лес, свернули, где надо, проехали мимо высоких лип, пробрались зарослями, вышли к реке… и замерли!

Весь берег был завален полураздетыми трупами. Рыцари забрали своих, а с литовцев кнехты сняли доспехи. Ну и одежду – у кого побогаче, да.

Старый воевода Сирвид опоздал, и что было с князем – неизвестно. То ли погиб Довмонт, то ли, что гораздо позорней и хуже, угодил в полон.

Так и вернулось войско в Утену, в нальшанскую землю. Рыцарей нагнать не смогли и князя своего потеряли. Полный бы вышел позор, коли б – тут как тут! – новый князь в Утене не объявился. Вернее, старый – Наримонт. Снова взял всех под свою руку, и с этим согласились все – и бывший король Миндовг, и Тройнат Жмудский. А что делать прикажете, коли Довмонта-князя нету! Сгинул, пропал князь – не похоронить, как положено, и достойной тризны не справить.

* * *

Парень был чем-то похож на д’Артаньяна. Вернее, на молодого Боярского в роли бесстрашного гасконца. Длинные черные патлы, небольшие щегольские усики и наглые зеленовато-карие глаза.

Приходя в себя, Игорь-Довмонт заморгал, пытаясь осмотреться.

– Ого! Да вы, кажется, пришли в себя, клянусь Святой Девой! – воскликнул «д’Артаньян» почему-то по-немецки. – Ишь, как вы шарите повсюду глазами! Судя по вашему плащу, вы доблестно сражались, мон шер ами.

Ну, точно – д’Артаньян! Даже вставляет в немецкую гавкающую речь изящные французские фразы.

– Весьма сожалею, что не познакомился с вами раньше, – сверкая глазами, продолжал болтать незнакомец. – Быть может, мы бы тогда сражались плечом к плечу. Ваши оставили вас нам, для лечения. Вы ведь с Эзеля, так?

– С Эзеля? – удивленно переспросил князь. Все же у него хватило ума говорить сейчас так же, как и его собеседник – по-немецки, вернее, на том диалекте немецкого языка, на котором разговаривало большинство рыцарей-тевтонцев. Впрочем, сейчас больше говорил этот, так похожий на мушкетера, парень. Прямо болтал без умолку, мешая немецкие слова с французскими.