Петербургский ковчег - Сергей Михайлович Зайцев

Вещь не продается...

Раздраженно вскинув брови, поручик Карнизов так и не поднял на старика глаза. Пожал плечами и молча направился к выходу.

Старый Мольтке смотрел ему в спину. Доктор чувствовал неловкость за свой столь категоричный отказ. Как всякий хороший врач, он не привык отказывать, он привык давать, приносить — помощь, облегчение, выздоровление. Но уж слишком дороги ему были братцы, и для него было выше всяких сил расстаться с ними.

Несколько потеплевшим голосом старик сказал Карнизову вслед:

А приходить смотреть можно сколько угодно...

Граф Н. был столь любезен, что устроил Милодоре и Аполлону приглашение в Эрмитажный театр. Сделать это было тем труднее, что на тот день ожидалось появление государя в ложе, и многие влиятельные, но не близкие к императорскому дому особы по разным мотивам спешили показаться императору на глаза.

Представление давала французская труппа на французском языке, как это бывало в старину и как это все менее приветствовали ныне франкофобы, или галлофобы, или проще — франконетерпивцы — после восемьсот двенадцатого года. Определенные влиятельные круги боролись против засилья всего французского в русской жизни... Впрочем это не мешало государю и аристократии время от времени посмотреть какой-нибудь легкомысленный французский спектакль — комедию, фарс, — отвлечься от трудов.

Аполлон прежде никогда не бывал в этом театре. И с интересом оглядывал маленький, но весьма величественный зальчик с концентрическими рядами для зрителей, округлую стену, украшенную коринфскими полуколоннами; привлекли его внимание и ниши со статуями, но что за статуи там были, он не рассмотрел, ибо свет был не ярок.

Избранная публика заполняла зал...

Милодора тихонько называла Аполлону придворных и государственных мужей (камергеров, камер-юнкеров, генерал-адъютантов, флигель-адъютантов), а также их блистательных дам, статс-дам, фрейлин, что появлялись в зале. Только нескольких из этих людей Аполлон встречал раньше в свете. От остальных все больше не имел собственного впечатления; они стояли слишком высоко, чтобы такому скромному дворянину, как он, с ними где-то повстречаться; но они стояли слишком близко к сияющему трону, чтобы не быть освещенными и обсуждаемыми, — и верно, многих присутствующих в зале Аполлон видел впервые, но слышал о них чуть не каждый день.

Ждали государя, который несколько запаздывал. Впрочем публика по поводу этого опоздания не волновалась; опоздание венценосной особы — явление обыкновенное.

Аполлон невольно обратил внимание на дам. Многие из них были хороши и молоды (некоторые высшие сановники привели своих прекрасных дочерей); все исключительно нарядно и со вкусом одеты...

Но, Господи! Как же великолепна на их фоне была Милодора! Как она была свежа!..

Наконец появилась августейшая чета.

Легкий шумок пробежал по залу. Дамы и их кавалеры оживились. Удостоиться внимания государя на людях — для любого великая честь; удостоиться мимолетного взгляда, дружеского слова, даже случайного прикосновения... Царица была, как всегда, обворожительна; царь выглядел несколько бледным и усталым, будто что-то тревожило и угнетало его — его, практически властителя всей Европы.

Но, появившись в обществе, государь был щедр. Он не скупился на мимолетные взгляды и даже дарил некоторых знакомых дам улыбкой, а их кавалеров — дружеским словом.

Александр Павлович кивнул издали и Милодоре и даже задержался на ней взглядом, а потом с интересом посмотрел на Аполлона. Но уже через минуту Милодору и Аполлона загородили от государя придворные дамы и вельможи, спешащие выказать Александру Павловичу свое почтительное отношение.

Спектакль начался...

Милодора и Аполлон сидели недалеко от сцены, и им все было хорошо видно, впрочем, как и они, освещенные со сцены, были всем хорошо видны. Аполлон подумал, что граф Н. не без умысла определил им в приглашении именно эти места. Не исключено, что граф — опытный царедворец — надумал провести Милодору во фрейлины (или еще что-нибудь такое) и потому посадил ее на виду.

Аполлон отметил, что актеры играли хорошо. И французским он владел практически в совершенстве, но пьеса не увлекала его, поскольку рядом сидела Милодора. Аполлон постоянно обращался к ней взглядом. Милодора чувствовала это.

Она вообще чувствовала, что находится чуть ли не в центре внимания и что многие сейчас смотрят на нее. Быть может, это был ее час в жизни — как час красивой женщины. Милодора была несколько напряжена, глаза ее блестели, щеки зарделись, ноздри легонько раздувались; глядя невидящим взглядом на сцену, Милодора красиво держала спину.

Аполлон был без ума от этой женщины. Спроси его кто-нибудь, о чем спектакль, он не ответил бы.

Милодора слегка повернула к Аполлону голову:

Вам не интересен спектакль? — спросила она одними губами.

Вы о каком спектакле?.. — Аполлон не мог оторвать от нее взгляд.

Милодора указала глазами на сцену:

Неплохо играет актриса-

Аполлон слегка покачал головой:

Мне интересен другой спектакль. И в нем вы — лучшая актриса.

Обычно так говорят до того, как провели с женщиной ночь, — несколько смутилась Милодора. — Я разве не права?

А я никогда не был так искренен, как сейчас...

Милодора взглянула на него благодарно. У нее увлажнились глаза, и она отвернулась к сцене.

На фоне блистающего в полутьме золотом зала Аполлон видел ее красивый профиль. Губки Милодоры были слегка приоткрыты и влажны, и Аполлон много бы отдал сейчас, чтобы поцеловать их...

В это время там — в глубине зала — вдруг на секунду появилось и исчезло знакомое лицо. Аполлон даже не успел отметить — чье. Только показалось, будто знакомое. Или просто показалось, и знакомого лица не было вовсе?.. А впрочем, кроме первого лица — государя, здесь было немало и вторых, и третьих лиц. И Аполлон мог их видеть где-нибудь раньше. Он не стал искать непременно то мелькнувшее лицо. Тем более, что рядом с ним сидела Милодора, которая владела всеми его мыслями и едва ли не душой.

...Государь ушел уже в конце первого акта: либо пьеса не понравилась, либо почувствовал себя дурно — в последнее время в свете говаривали, что Александр Павлович недомогает... Несмотря на уход государя, актеры продолжали играть неплохо. Должно быть, это были хорошие актеры.

Во время антракта Милодора выразила желание пройтись.

Пожалуй, следует сказать, что это был довольно мужественный шаг с ее стороны, поскольку публика явно не жаловала ее любовью и почтением. Аполлон это заметил. Что было причиной этой нелюбви, он только догадывался: подливали масла в огонь слухи и придворные сплетни, распространение коих даже граф Н. не мог пресечь. К тому же тот взгляд государя, — заинтересованный взгляд, — не мог пройти незамеченным великосветскими ревнивыми красавицами.