Самый трудный день - Александр Харников

РККА еще не имело боевого опыта. Весной были уволены в запас бойцы – участники Финской войны. И теперь бойцов и командиров, впервые оказавшихся под огнем, бил нервный мандраж, а закончившийся самый длинный день в году показался им бесконечным. Это потом, когда они привыкнут к выстрелам, взрывам и смерти, все им будет нипочем. А сейчас, теряя товарищей, с трудом сдерживая себя, чтобы не закрыть глаза и не спрятаться на дне окопа, они учились отражать вражеские атаки и привыкали к мысли, что на войне их в любой момент могут ранить или убить.

Но опыт – дело наживное, и уже сегодня бойцы и командиры придут в себя от мандража, а завтра уже будут воспринимать эту войну как привычное дело. Ведь по их головам не ходят донельзя обнаглевшие «юнкерсы» и «мессеры», а немецкие танки не совершают свои знаменитые прорывы через их позиции, наматывая на гусеницы тех, кто не успел спрятаться.

В поддерживающих оборону советских дивизий частях Экспедиционного корпуса, состоящего из контрактников, доля солдат и офицеров с цхинвальским, донбасским и сирийским боевым опытом была выше на порядок. Больше половины бойцов в передовых частях знали, что надо делать по любую сторону от мушки, и активно передавали свой опыт товарищам. Ну, и, конечно, помогала лучше усваивать этот опыт огневая поддержка, которая у батальона Экспедиционного корпуса зачастую превосходила пару стрелковых полков РККА образца 1941 года. Именно эта огневая мощь, а также разделяющая позиции противников река, сводили на нет изначальное численное превосходство немцев. Когда полнокровный корпус атакует застигнутую врасплох дивизию мирного времени, это даже не война, а бойня. Но на этот раз все пошло совершенно не так, как планировали немецкие генералы.

У вломившегося на территорию СССР вермахта причина для тревог была несколько иная. Да, немецкие солдаты в своем большинстве имели боевой опыт военных кампаний 1939–1941 годов в Польше, во Франции и Бельгии, а также совсем недавно на Балканах. Но этот опыт мало подходил к той ситуации, в которой немецкие части оказались 22 июня 1941 года. Второй день они таранят приграничные укрепления, теряя при этом тысячи убитыми и ранеными, а фронт, как и прежде, проходит по пограничной реке, практически не двигаясь с места.

Быстроходный Гейнц уже охрип от ругани: «Вперед, вперед и только вперед». Только помогало это мало – его войска и ныне находятся на западном берегу Буга. Там же, где вермахту удалось пересечь реку и углубиться на советскую территорию, передовые части постоянно натыкались на засады и неизвестно откуда взявшиеся минные поля, поминутно подвергались контратакам, авианалетам, минометным и артиллерийским обстрелами. Можно было бы поспорить, что страшнее: ночной налет русских «швейных машинок», поливавших немецких солдат адским зельем, которое прожигало мясо до костей, или артиллерийский удар «сталинских органов», разом уничтожающих все живое на площади в несколько футбольных полей.

Очень сильное впечатление на всех произвел случившийся во второй половине дня разгром севернее Бреста 18-го танкового полка 18-й танковой дивизии, укомплектованного подводными танками Т-III и Т-IV, а также легкими плавающими танками Т-II. Весь этот земноводный бронезверинец изначально готовился для высадки на Британских островах. Вот что по этому поводу донесла до нас история:

Едва только водоплавающие и ныряющие танки погрузились в воды Западного Буга, как с востока прилетел восьмидюймовый фугасный снаряд, выпущенный из гаубицы особой мощности Б-4, и, разорвавшись у самого дна, поднял вверх огромный столб воды, смешанной с илом и речной живностью. Следом за первым снарядом прилетел второй, третий, четвертый, и тихая польско-белорусская пограничная речка превратилась в фонтанирующий гейзер. Расходящиеся под водой ударные волны, куда более опасные, чем на воздухе, прорывали уплотнители, сминали и топили мягкие резиновые воздуховоды, а также контузили сидящие в танках экипажи.

Ни один из вошедших в воду средних подводных танков так и не появился на противоположном восточном берегу. Все они остались на дне Западного Буга. Несколько плавающих Т-II, которым повезло не затонуть во время этой артиллерийской вакханалии, сумели выкарабкаться на восточный берег реки, но только лишь для того, чтобы, попав под перекрестный огонь сразу двух опорных пунктов Экспедиционного корпуса, вспыхнуть чадным пламенем под ударами ПТРК «Корнет», которые были отгружены на эту войну со складов длительного хранения по причине истечения гарантийного ресурса.

И так было везде и всюду. Любая попытка немцев пересечь границу кроме мест, специально предназначенных для этого советским командованием, тут же пресекалась мощными артиллерийскими и авиационными ударами. Да и в «специально отведенных местах», как уже было известно немцам, тоже приходилось несладко.

Но самое интересное началось ночью, когда под покровом темноты движение на западном берегу значительно активизировалось. Немцы наивно думали, что раз стало совсем темно, то вся их бурная деятельность не видна с восточного берега. А раз не видно, значит и не стыдно…

Это наивное чувство собственной безопасности рассеяли ночные снайперы. Почти бесшумный и беспламенный выстрел с восточного берега реки, и немецкий офицер, командующий наводящими переправу саперами, даже не вскрикнув, падает в воду. Еще один выстрел, и пулеметчик роняет простреленную голову на приклад своего МГ. Его меняет напряженно вглядывающийся во тьму второй номер, и тут же получает пулю в переносицу. Невидимые убийцы стреляют редко, но метко, предпочитая отправлять на тот свет офицеров, фельдфебелей, унтеров, пулеметчиков, связистов и прочих классных специалистов. Скандалить и затевать ружейно-пулеметные дуэли для немцев было бесполезно, потому что перевес в огневой мощи находился на стороне противника и результат огневой дуэли в любом случае был бы не в их пользу.