Ставка слишком высока - Алина Хвойная

Всё верно, Богдан, не срослось. Только боюсь, «не срослось» — слишком мягко сказано.

Алиса (27)

— А ты, Макар, когда порадуешь нас с отцом новостью о своей свадьбе? — меняет тему Людмила Петровна. — Мы хотим ещё внуков, так, дорогой?

Как только разговор о Звягинцевых заканчивается, я прошу прощение и скрываюсь в дамской комнате. Мне нужно успокоиться.

В зеркале сталкиваюсь с девушкой, которая появилась чуть больше двух лет назад с глазами, наполненными первобытным страхом за собственную жизнь и глубоким отчаянием.

Дыши, Алиса, дыши.

Ты не была узнана.

Играй свою роль до конца.

Ты — Алиса Шведова. Ты — не та, о которой думает Макар, ты совсем другая, вы просто немного похожи. Если он будет настаивать, будешь стоять на своём и не дашь ему ни шанса убедиться в обратном. И вообще, Макар уже тебе поверил, прямо сейчас тебе не о чем переживать.

То, что Казанцевы знакомы со Звягинцевыми, — это ещё ничего не значит.

Постепенно паника отступает, но безысходность накрывает с новой силой.

Нельзя было ни на что надеяться. Только на саму себя. Больше я не повторю эту ошибку. Доиграю с Артёмом в его игры и скроюсь в новом городе, а весь этот спектакль буду считать лишь неудачной попыткой спрятаться по-другому.

Выхожу из комнаты и сталкиваюсь с Марком Юрьевичем.

— У тебя всё в порядке? — спрашивает он, а я быстро прогоняю весь страх и ужас из глаз, надевая маску обычной девушки на ужине у коллег её парня, и вежливо улыбаюсь.

— Да, конечно, просто душновато стало, — отвечаю, объясняя свою первую реакцию на Казанцева.

— Пойдем на веранду, там станет получше, — не дожидаясь моего ответа, мужчина разворачивается и уходит, и я следую за ним, не успевая возразить, решая, что под именем Алисы Шведовой мне ничего не грозит.

Мы оказываемся на небольшом балкончике. Меня обдувает прохладным ветерком, и, правда, становится легче. Отсюда тоже открывается очень красивый вид на горы, как и из дома Скворцова, но уже темно, и не всё удается рассмотреть.

— Спасибо, — тихо благодарю я. — Мне и правда это было нужно.

— Как тебе у нас? — спрашивает Марк Юрьевич нейтрально, а пока я отвечаю общими фразами, достаёт сигарету и закуривает.

— Всё очень вкусно, и семья у вас большая и дружная, — вежливо произношу я. — Вид отсюда красивый открывается.

— Да, это ты ещё его днём не видела, — говорит Казанцев и замолкает.

Я чувствую себя не очень уютно, абсолютно не понимая, что я здесь с ним делаю, поэтому хочу вернуться в дом.

— Марк Юрьевич, спасибо за свежий воздух, но я, наверное, пойду к Тёме.

— Алиса, — он выбрасывает недокуренную сигарету, резко поворачивается ко мне всем корпусом и внимательно смотрит мне в глаза, — я же могу рассчитывать на твою честность?

Я неуверенно киваю, не понимая, что ему от меня нужно. Если бы он догадался, кто я на самом деле обратился бы ко мне моим настоящим именем, ведь так? Поэтому ему что-то нужно от меня, как от девушки Скворцова.

— У вас ведь с Артём какая-то договорённость, не так ли?

— О чём вы? — хмурюсь я.

— У вас ведь нет никаких отношений, не так ли? — произносит Казанцев, а моё сердце пропускает удар. — Вы явно притворяетесь. Ты его подруга и согласилась на эту авантюру. Или он тебе что-то пообещал. Денег? Власти? Услугу?

Вместо того, чтобы опять начать паниковать, я внутренне окончательно расслабляюсь, потому что последствия нашего с Артёмом разоблачения не идут ни в какое сравнение с последствиями того, что будет, если Казанцевы сообщат Звягинцевым моё настоящее имя.

— Да как вы смеете! — возмущенно восклицаю я, разозлившись, и я знаю, что играю прекрасно, потому что моя злость настоящая, только направлена она не на Казанцева, а на безысходность собственной сложившейся ситуации. — Я люблю Артёма, ясно вам?

Вижу, как Казанцев оторопел от всплеска моих эмоций. Он явно рассчитывал на совсем другую реакцию.

— Алиса, — не сдаётся он, — давай на чистоту. Артём раньше встречался с дочерью депутата, а насколько я понимаю, ты намного ниже его по статусу, судя по тому, что я услышал за столом. Я никогда в жизни не поверю, что Скворцов выбрал безродную дворняжку. Прошу прощения за прямоту.

Я теряю дар речи от прозвучавших слов и уверенного тона, которым они сказаны. Казанцев и правда верит в то, что говорит.

— Оскорбления в мою сторону я ещё могу стерпеть, — отвечаю я, когда голос ко мне возвращается. — Мне всё равно, что вы там обо мне думаете, но вот говорить такое об Артёме вы не имеет права. Я знаю, что он любит меня и ему всё равно на мой социальный статус и размер счета в банке.

— Ага, конечно, — иронично бросает Марк Юрьевич, а я поражаюсь, как я не могла заметить раньше его отношения к Артёму. Казанцев — прекрасный актёр.

— Дайте пройти, я не хочу больше здесь оставаться, — произношу твёрдым высокомерным тоном, давая мужчине понять, что моё мнение о нём оставляет желать лучшего.

— Неужели, — задумчиво говорит Марк Юрьевич и внимательно смотрит на меня, не отступая, — он и тебя обвёл вокруг пальца? Ты, правда, веришь, что он любит тебя, бедняжка.

— Я знаю это, — уверенно говорю я, не отводя взгляда от его глаз.

У такого отношения к человеку точно есть какая-то причина. Не может же Казанцев так думать на пустом месте. Любопытство берет вверх.

— Почему вы об Артёме такого мнения? — задаю ему вопрос.

— Да потому что дед его был таким, — недовольно цедит Марк Юрьевич и делает шаг назад, открывая мне путь к отступлению. — Вечно лез по головам, был готов на всё ради своей компании, иногда даже шёл нечестным путём, чтобы добиться своего.

— К сожалению, ничего вам сказать не могу, так как лично с дедушкой Тёмы я не знакома, но…

— А там и знакомиться нечего, — перебивает меня Казанцев. — Яблоко от яблони недалеко падает.

Ауч. Яблоко от яблони, значит? На душе становится очень горько, больно и противно одновременно. И думаю я не об Артёме, а думаю я о себе. Если руководствоваться этой пословицей, то я либо должна покончить с собой, либо…

Резко пресекаю все мысли, потому что Казанцев в корни не прав. Если он и правда так считает, то я не завидую ни его семье, ни его окружению.

— Зачем вы нас с Артёмом вообще позвали? — бесцветно спрашиваю.

— А это не очевидно? — смотрит на меня сверху вниз.

— Такой безродной дворняжке, как мне,