Снова любить... - Сара Оклер

Но вот что странно, я не чувствую никакой разницы между собой сейчас и собой тогда, несколько часов назад, у зеркала в ванной. Я не стала старше. И вряд ли поумнела. От того, что я теперь «женщина», жизнь не стала лучше, грусть никуда не ушла, а скелеты в шкафу не рассыпались в прах.

Сэм лежит рядом с закрытыми глазами, сложив руки на груди.

– Анна Райли, побудь со мной, – просит он сонным голосом и улыбается. Я наклоняюсь и легко касаюсь его живота кончиками пальцев.

– Только схожу умоюсь и сразу вернусь.

Я подхватываю шлепанцы и босиком иду к воде. Океан омывает мои ноги, а я стою и жду знака, что со мной все будет хорошо, что я поступила правильно и жизнь теперь наладится. Я вглядываюсь в темную воду, так похожую на лакричный соус. Разбивающиеся о берег волны что-то шепчут, в их мудром шелесте слышна неизменная вечность. Все вокруг замирает: прохладный песок, бледнеющая луна, закрытые зонтики на пляже, похожие на бутоны цветов. Вода подбирается к ступням и вновь отступает, оставляя только влажный песок.

Я приняла волшебную таблетку, и всем бедам конец.

Я умываюсь и иду обратно. Сейчас, кажется, часов пять утра. Сэм сидит на покрывале, улыбается и дрожит, глядя на меня своими дымчато-зелеными глазами.

– Что? – спрашиваю я, зарываюсь пальцами в песок и пытаюсь скрыть ответную улыбку.

– Замри, Анна Райли, – просит он. – Сейчас все идеально.

ЗАНИМАЕТСЯ РАССВЕТ. Мы идем вдоль берега, взявшись за руки и опустив головы, и разглядываем влажный песок под ногами. В моих карманах звенит разноцветная стеклянная галька – зеленая, голубая, белая и янтарная. Я провела на пляже целых три недели, но восхищаюсь мощью океана сейчас так же сильно, как в первые минуты. Осколки единого целого, части чего-то огромного погружаются в могучие волны, лежат под водой сотни лет, веками перемещаются с места на место и в конце концов завершают свой путь в карманах моей белой кофты.

Пляж постепенно оживает, готовится к очередному наплыву туристов. Работники отелей в шортах цвета хаки и синих футболках поло бегают по песку, словно муравьи, убирают мусор, готовят пляж к новому дню. Вокруг раскрывают навстречу солнцу свои бело-желтые бутоны пляжные зонтики, а Сэм улыбается мне:

– Анна, ты как?

Я иду, спрятав руки в карманы, перебираю в пальцах их содержимое и вдруг вспоминаю сказку, услышанную в одном из магазинов с побрякушками на бульваре Мунлайт, куда мы зашли с Фрэнки и тетей Джейн.

– Говорят, стеклянная галька – это слезы несчастной русалки, – говорю я. – Она полюбила капитана корабля и спасла его от гибели в страшный шторм. В наказание Нептун, морской повелитель, навечно заточил ее на дне океана.

Сэм кивает:

– Да, я тоже это слышал. Местные рассказывают много всякого. Думаю, иногда полезно принимать вещи такими, какие они есть, ценить их, не навешивая ярлыки. Любое объяснение убивает тайну. Разве не так?

– Наверное, ты прав. – Заметив бирюзовое стеклышко под ногами, я сажусь на корточки, собираясь его подобрать, и вдруг вижу яркий блик на мокром песке. – Боже, ты только посмотри!

Я встаю и протягиваю Сэму свою раскрытую ладонь.

– Ого, – говорит он, забирает мою находку и разглядывает на свету. – Красное стекло самое редкое. Повезло, что ты его нашла.

Я возвращаю себе темно-красный осколок размером с монетку и улыбаюсь, глядя на океан. Перед отъездом я написала Мэтту письмо и пообещала, что найду для него красное стеклышко. И вот теперь, когда это и правда случилось, я понимаю, что нужно сделать.

Я поднимаю руку высоко над головой, замахиваюсь и бросаю осколок как можно дальше в воду.

Пусть у кого-то будет счастливый день, Анна.

Сэм смеется:

– Эй, ты с ума сошла? Зачем ты его выбросила? Да ты за всю жизнь не найдешь вторую такую стекляшку.

– Знаю. Но я уже такую видела. Теперь пусть и другие посмотрят.

– Не понимаю.

Я улыбаюсь и пожимаю плечами:

– Любое объяснение убивает тайну, да?

– Да, пожалуй. – Сэм смеется и нежно обнимает меня.

Весь путь до дома Эдди мы проходим, прижавшись друг к другу, счастливые и уставшие. Хоть кожа и покрывается мурашками из-за утренней прохлады, мне тепло. Я готова взлететь от счастья. Голова кружится от недосыпа, оттого, что рядом Сэм, оттого, что я нашла то красное стеклышко – настоящий подарок вселенной.

Мы подходим к дому, и я тут же замечаю девушку на ступеньках, ведущих к заднему входу. Эту рыжую шевелюру ни с чем не перепутать.

– Смотри, Фрэнки. Наверное, все это время ждала меня. Интересно, а где Джейк?

– У него с утра урок. Ушел, наверное. Кстати, мне через три часа на работу. Сегодня двойная смена.

– Да ты же еле на ногах стоишь! – В доказательство я легко толкаю Сэма, а он и в самом деле чуть не падает.

– Не-а. Посплю часик, выпью кофе, и все будет в порядке.

– Как скажешь.

Я машу Фрэнки. Она по-прежнему сидит неподвижно и смотрит в нашу сторону, видимо, дожидаясь, пока я подойду.

– Увидимся вечером? – спрашивает Сэм.

– Может, мы даже зайдем выпить смузи. Ну или просто выберемся ночью.

Он обнимает меня, целует в губы и в лоб, а потом уходит. Я не могу сдержать улыбки.

Возможно, я уже влюбилась в него. По уши.

Судя по разбросанному на ступеньках мусору, вечеринка постепенно перекочевала на задний двор, а потом и на пляж. Я пробираюсь к Фрэнки через завалы пустых бутылок и одноразовых тарелок. Она сидит, подперев голову рукой, и прижимается к перилам. Кажется, не я одна сегодня совсем не спала.

– Привет, – говорю я в ожидании, что она заметит разительную перемену. – Чего ты тут…

– Ты… – Фрэнки не двигается, а в ее голосе нет и намека на радость. – Держись от меня подальше.

– Фрэнки, ты о чем?

Я пытаюсь вспомнить, чем могла ее обидеть, но ничего не приходит на ум. Когда мы с Сэмом ушли, она была в полном порядке. И вообще, разве не Фрэнки все время подбивала меня поскорее расстаться с ненавистным «булыжником»?

– Да что с тобой случилось?

Фрэнки встает и смотрит на меня. Ее лицо, как и голос, не выражает никаких эмоций. По щекам размазалась тушь. У меня сжимается сердце.

– Да что такое? Это из-за Джейка? С ним что-то случилось? Он тебя обидел?

Фрэнки уверенно стоит на ногах, смотрит не мигая, дышит ровно и спокойно. В глазах отражается нечто большее, чем просто злость. Это не боль. И не беспокойство.

Я видела ее такой лишь однажды, в вестибюле больницы, когда врач вышел к нам в сопровождении священника и сообщил, что Мэтта не удалось спасти. Тогда тетя Джейн упала в обморок, дядя Ред вцепился в пакет с вещами сына и все время кричал: «Нет! Нет! Нет!» А Фрэнки сидела, смотрела на родителей с тем же выражением и беззвучно плакала.