Натюрморт с живой белкой - Ольга Горышина

— Белка, может тебе на орехи отсыпать? Тогда ты прекратишь драться без повода! Я же могу и разозлиться.

Белка сжала губы и закрыла глаза, почувствовав на ресницах горячие слезы. Теперь она чувствовала, что внутри все горит так, как от лимонного сока свежий порез. У нее отключились мозги от страха — она ведь должна была сказать, что месячные заканчиваются… Иначе как объяснить с утра их отсутствие? Есть последний шанс — она же иностранная дура и Пушкина не читала уже давно.

— Ничего не вернется. Все ушло. Я хотела сказать, что у меня они почти закончились… Ты просто не так меня понял. У меня бывает так, через день… Снова. Чуть-чуть.

Денис развел ей ноги, чтобы добраться до талии. Рывок, и Белка уже сидела у него на коленях.

— В таких вещах словами не играют, — его голос звучал как никогда серьезно. — Я ведь мог нечаянно кончить в тебя, понимаешь?

Она держала руками свои волосы, чтобы не обнимать Дениса. Его губы оказались совсем рядом, но она до тошноты не хотела его поцелуя. Язык, казалось, еще ныл от прежних. Ей вдруг до дрожи захотелось, чтобы он ушел. Немедленно. И никогда не возвращался.

— Тогда давай я постелю кровать и займемся этим делом по-нормальному. Без всякой крови и страхов залететь.

Он запустил руку между ее ног. Огонь, опаливший кожу, высушил в ней все желания.

— Кажется, они тоже хотят моего поцелуя.

Он усмехнулся и нашел все же губы на ее лице, но Белка тут же уперлась ему в грудь и оттолкнула.

— Я не хочу больше! Уходи!

Она оперлась о диван и встала. Колени дрожали, но все же Белка сумела сделать пару шагов к двери кухни. Хотелось пить. Безумно.

— Бель! — Денис вырвал у нее из рук бутылку и отодвинул стакан от края столешницы. — У нас был дурацкий секс, согласен. Но не надо обвинять в этом одного меня. Ты тоже этому поспособствовала.

Он наполнил стакан до самых краев, и Белка расплескала воду, пока подносила его к дрожащим губам.

— Бель, прости, — Денис подставил ладонь под дно стакана. — Прости, если сделал тебе больно. Я же не нарочно. Честно.

Он забрал стакан и поставил в раковину.

— Бельчонок, не гони меня. Я сделаю тебе хорошо. Обещаю. Я теперь не буду никуда спешить. Я одену резинку для твоего спокойствия… Бель, ну не надо плакать, ты чего?

Он подхватил ее подмышки, и Белка ткнулась носом ему в грудь, но лишь Денис дотронулся ладонью до лопаток, чтобы утешить, новая волна ярости накатила на Белку. Ей вдруг все стало противно в Денисе, даже его глаза.

— Я сказала убирайся! Я не хочу тебя видеть. Пошел вон!

Последнее она уже кричала по-английски. Еще и еще. На все лады склоняя просьбы оставить ее одну. Когда Денис, не прервавший ее неистового слезного монолога, наконец повернулся к ней спиной, Белка выхватила из коробки нектарин и запулила им прямо ему между лопаток. Фрукт упал на пол. Денис секунду простоял недвижим. Но не обернулся. Молча натянул шорты с футболкой. Проверил, в кармане ли ключи. Не глядя на Белку, прошел к двери. И в этот раз она со щелчком захлопнулась за ним.

Вечер наступал непростительно долго. Белка сидела на диване, тупо глядя в одну точку, и чувствовала себя бусами — точно каждую часть тела по отдельности нанизали на тонкую леску, которую дергали туда-сюда невидимые руки. Голова, за ней шея и туловище совершали странные волнообразные движения и вновь замирали. Тогда даже гулкий шарик в животе переставал звенеть, и Белка вновь забывала о голоде. А вот забыть о жажде не получалось, но сил оторвать себя от дивана не было.

После ухода Дениса, она швырнула все полотенца, и с ними плед, в стиральную машину. Та давно уже пропищала свою победную песню, но Белка не достала выстиранного. Надо было для начала разобрать старое белье, но даже этого она не хотела делать. Просто сидела на диване и буравила взглядом стену.

Телефон лежал рядом, но жажда так высушила горло, что позвони сейчас Мартин, Белка не смогла бы ответить на звонок. Солнце уже позолотило листву на вершинах деревьев, но ветер, увы, так и не пожелал заглянуть в распахнутые настежь окна. Два часа назад Белка включила все вентиляторы, и теперь от их непрестанного гула раскалывалась голова, но для того чтобы выключить их, тоже требовалось встать, а делать этого она не собиралась.

Белка ни о чем не думала. Она хотела полностью стереть из памяти этот день, не желая признавать за собой никаких ошибок. Так не поступают даже школьницы. Она явно перегрелась на солнце. В здравом уме сделать такую глупость она не могла. Надо просто забыть и жить дальше. Выкинуть мольберт, не дожидаясь утра, даже не взглянув при нормальном свете на результат — плевать, удалось передать достоверно цвет глаз или нет. Не такой уж он и красивый. Цвет глаз. И Денис. Если приглядеться.

Белка поняла, что листает отснятые ею фотографии и отбросила телефон, точно противного таракана. Удалить все к чертям собачьим! Прямо сейчас! Но телефон лежал теперь слишком далеко. Под валиком. Рукой не дотянуться. Надо лечь. А ложиться на этот диван она больше не собиралась. Давно пора купить новый. Кожаный. Надо намекнуть Мартину, что он не подходит к цвету стен. Вернее обоев… Вообще их надо содрать и расписать стену… Плевать каким сюжетом, хоть Адамом и Евой, только бы создать серьезный повод сменить всю мебель.

Белка прикрыла глаза, ища на языке последнюю влагу. Ее не было. Глаз упал на банку с мутной водой, в которой уже который час мокли кисти. За такое ее давно бы прибили преподаватели. За такое она и сейчас готова была надавать себе по рукам, но руки тоже не поднимались. Сработает только одно средство — легкие шаги на лестнице и поворот в замке ключа.

Она ждала возвращения Мартина, как не ждала, наверное, даже Деда Мороза в детстве. И в отличие от сказочного деда, отец подарит ей то, что ей сейчас нужно — заботу. Он позаботится о том, чтобы она бегала, плавала, рисовала, нормально питалась и хорошо спала. Такая ее забота вытащила его из черной дыры, куда запихнуло несчастного предательство Алины. Теперь ей нужна сильная рука, чтобы вылезти из ямы, которую она сама себе вырыла. Ему не надо ничего знать. Он просто будет делать то, что делал всегда. Заботиться о ней.

Две недели. Для реабилитации будет довольно. Потом Тьерри вытрясет из нее последние воспоминания о Денисе своими безумными глазами — они у него не яркие, а темные, океанские. Но шквалы в них бывают ого-го какие!

Белка вздрогнула. Она так и не включила на телефоне звук — сейчас он вибрировал, и Белка дрожала вместе с ним от макушки до кончика блестящего ногтя. Она почти пропустила звонок. Успела схватить телефон в последний момент и осталась лежать на животе с поднятыми к потолку ногами.

Она не посмотрела, кто звонит. Звонил, увы, не Мартин, и Белка чуть не сбросила звонок. Отвечать сейчас на вопросы Тьерри, почему она не поехала с отцом в Париж, не хотелось. Да и вообще слышать его голос не хотелось, потому что удержать свой собственный в нейтральном тембре у нее точно не получится.