Кесем-султан. Величественный век - Ширин Мелек

– Особенно наших старших родичей интересуют такие, как мы, – рассказывал Доган, а Картал согласно кивал. – С родинкой на виске, причем только у одного из нас, а у второго – нет. Это считается особенным знаком.

– Но вы не знаете, каким именно, – фыркнул Ахмед.

Башар и Махпейкер тоже захихикали: близнецы смущались ужасно забавно.

– Ну… носа на лице не спрячешь, – развел руками Картал. – Вижу, мы были страшно нелюбопытными.

– Родинку покажите, – потребовала Махпейкер.

Требуемая родинка была немедленно предъявлена и после придирчивого осмотра признана самой обычной, ничем не выдающейся. Ну, на виске расположена – и что такого-то?

– Да понятия не имею, что такого, – пожал плечами Доган в ответ на расспросы девушек. – Знаю лишь, что такие, как мы, рождаются у нас в семье раз в поколение, а то и реже. И когда мы появились на свет, было решено на семейном совете, что амулет нашего рода перейдет к нам. А мы уже, когда придет срок, отдадим следующим близнецам.

– Амулет? – Ахмед заинтересованно блеснул глазами. – И что за амулет?

– Да вот он. – Доган расстегнул ворот и достал сапфировый медальон. Обычный кругляш с обычным камнем. Таких можно наделать сотни!

Тем не менее у Ахмеда на миг возникло желание забрать амулет себе. Любой ценой забрать! Осыпать близнецов золотом, пообещать должность первого визиря, лучших наложниц, лучшие драгоценности – но забрать, оставить себе! Носить, не снимая, чтобы…

А чтобы что, собственно?

Глупость-то какая! Зачем султану какая-то сапфировая побрякушка?

Ахмед улыбнулся и отдал амулет Догану.

Ничего. Ему не впервой преодолевать дурацкие желания.

– И что еще вам рассказывали?

– Если честно, это все, что мы и знаем-то. – Доган спрятал амулет обратно под рубаху, несколько смущенно пожал плечами. – Ну и про янтарь еще. Надо сторониться какой-то янтарной безделицы, но чтоб меня шайтан забрал, если я помню, какой именно. А вдруг нужную как раз в руки возьму? Меня и так-то, сам знаешь, прострелили двумя янтарными пулями…

О глазах Башар он, конечно, заговорил шутки ради, но выдержать шутливый тон у него не получилось: залившись багрянцем, уставился в пол. Махпейкер покосилась на Башар – и с изумлением обнаружила, что та тоже потупилась, пригасив блеск своих «янтарных пуль». И тоже красна до ушей.

– Вот так Аллах карает незнающих, невнимательно слушающих родственников, – рассмеялся Ахмед, назидательно воздев вверх указательный палец. – Невежды эти потом вырастают и даже не могут побаловать шахзаде занимательной байкой!

Все расхохотались, и шахзаде вернулся к своему драгоценному янтарю для лучных колец. Вскорости к нему присоединился Яхья, а Доган с Карталом в это время развлекали пустопорожней болтовней Башар и Махпейкер.

Ахмеду, правда, показалось, что девушки чем-то расстроены. Но он устал от обилия новых знаний и решил поговорить с подругами в следующий раз. Да и что там может быть такого серьезного у девчонок? Наверное, обиделись, что он подарки Догану и Карталу предложил, а им – нет. Ну не из-за шутки же насчет «янтарных пуль» они помрачнели, в самом-то деле…

Надо будет что-нибудь подобрать в сокровищнице, решил Ахмед, ощутив легкий укол совести. Что-нибудь приятное для девушек. В конце концов, если они его фаворитки, значит, имеют право на подарки. Так всегда было и есть, к чему менять хорошую традицию?

Решив проблему таким образом, Ахмед успокоился совершенно и остаток пути из сокровищницы вновь болтал о лучных кольцах, и только о них.

Зайдя в комнату Башар и проверив, не прячется ли кто за шторой у выхода, а затем, поболтав привычно о пустяках минут десять и привычно же перепроверив еще раз, девушки наконец-то поглядели друг на друга и заговорили о серьезных вещах.

– Ты видела то же, что и я? – требовательно спросила Башар.

– Если ты о кинжале…

– Да о чем же еще? О нем и об этом сосунке!

– Тише, – резко осадила подругу Махпейкер и, понизив голос до шепота, добавила: – Так говорить о крови Османов негоже… даже если носитель этой крови – тот еще негодяй.

– То есть ты думаешь…

– А ты?

Между подругами вновь наступил тот удивительный миг единения, когда слова совершенно не нужны, а все решают взгляды и мимолетно соприкоснувшиеся ладони.

– Мне он никогда не нравился, – значительно сбавив тон, фыркнула Башар.

– О, мне тоже. И я думаю, что… да, я видела то, что видела.

– Как он украл кинжал?

– Да. Как шахзаде Яхья украл кинжал.

Слова были произнесены, и подруги хмуро поглядели друг на друга.

– Что же нам теперь делать? – Башар окончательно прекратила гневаться и теперь задумчиво крутила в руках дорогое зеркальце в янтарной оправе. У Махпейкер было такое же. Эти подарки Ахмед неожиданно вручил им перед самым выходом из сокровищницы, вызвав у девушек восхищенные вздохи (несколько преувеличенные) и удивление (вполне искреннее).

– А что тут сделаешь? – Махпейкер старалась быть рассудительной и мыслить как можно более здраво. – Султанского сына мы ни в чем обвинить не можем. Эта сокровищница принадлежит Османам, а значит, ему тоже.

– Ну так и забрал бы себе кинжал по-честному, а не как подлый грабитель!

– Знаешь, – Махпейкер поглядела на подругу, – мне почему-то кажется, что забрать его по-честному шахзаде Яхья не мог. Потому что… Просто потому что.

В последний миг Махпейкер не решилась сказать то, о чем размышляла все это время. Но Башар сразу все поняла.

– Он тоже пал под чарами проклятья?

– Знаю, звучит смешно, но… думаю, да.

– Почему же смешно? Я знаю одну историю про лорда Эмроя… Моему отцу приходилось председательствовать в суде, он…

– Так он был судьей? – искренне изумилась Махпейкер. – А я думала…

Она не сказала, что именно думала, но «проговорилась» ее правая рука, невольно сделавшая высоко над головой движение, как будто отмеряя огромный рост.

– Отец не был судьей, – резко возразила подруга. – Он был, как ты показала, большим человеком – и потому судил… больших людей. Тех, которые обычному суду неподвластны. Вот почему я уверена, что это правда. Мне отец, конечно, ничего такого не рассказывал, но советовался со своими помощниками, а у стен, – Башар хихикнула, – есть уши. У меня тоже есть уши, а подслушивать в детстве я очень любила. Лорд Эмрой был большим человеком, по-здешнему санджак-беем. У его рода имелись земли, влияние, богатство. Все, в общем, было. И жена-красавица, и двое сыновей. Но как-то раз лорд Эмрой увидал одну молодую женщину и захотел ее. Он многих женщин хотел, и каждый раз добивался своего, ведь был силен и могущественен, но в этот раз все случилось не так. Женщину звали Иезавель, и она была женой еврея-ювелира. Иезавель отказала лорду Эмрою и, когда тот захотел взять ее против воли, изо всех сил пыталась противостоять ему. В пылу борьбы лорд Эмрой нечаянно убил ее. Тело ему пришлось спрятать, потому что даже могущественный лорд в нашей стране должен соблюдать хотя бы видимость законов, иначе его осудят такие же лорды, чванливые и жадные, но более удачливые, мечтающие о его землях и власти. Но лорд Эмрой взял кольцо Иезавели. Оно было очень красивое, и лорд решил подарить его своей жене.