Карл Маркс. История жизни - Франц Меринг

постоянно колеблется между капиталом и трудом, между политической экономией и социализмом». При этом не надо забывать, конечно, что, называя Прудона мелким буржуа, Маркс не хотел этим сказать, что считает его просто ограниченным мещанином. Маркс всегда видел в Прудоне человека с головой и только утверждал, что представления этого человека никак не могут выйти за пределы мелкобуржуазного общества.

Марксу было не трудно раскрыть неправильность применяемого Прудоном метода. Если произвольно разрезать диалектический процесс, разделив его на хорошую и дурную стороны, если одну категорию изобразить простым противоядием против другой категории, то идея становится совершенно безжизненной. Она перестает функционировать, и ее невозможно более ни утверждать, ни разлагать на категории. Как подлинный ученик Гегеля, Маркс знал, что та дурная сторона, которую Прудон хотел всюду истребить, делает историю, ибо она вызывает борьбу. Если бы человечество поставило себе задачей искоренить только темные стороны феодализма — крепостное право, привилегии, анархию и сохранило бы его привлекательные стороны — патриархальную жизнь городов, процветание сельскохозяйственной промышленности, развитие ремесел в городах, — это уничтожило бы все элементы, которые вызывали на борьбу, задушило бы в зародыше буржуазию. Этим поставлена была бы абсурдная задача: зачеркнуть ход истории.

Маркс верно поставил проблему в следующих словах: «Если мы желаем правильно понять сущность феодального производства, мы должны рассматривать его как способ производства, основанный на антагонизме. Нужно показать, каким образом в рамках этого антагонизма производились богатства, каким образом параллельно борьбе между классами развивались производительные силы, каким образом один из этих классов, олицетворявший дурную сторону, отрицательные черты общественного строя, непрерывно рос вплоть до того момента, когда созрели материальные условия его освобождения». Тот же самый исторический процесс Маркс проследил и на ходе развития буржуазии. Производительные отношения, в которых она развивается, не просты и не единообразны, а сложны и двойственны. В рамках этих отношений одновременно накопляются и богатства, и нищета. В той же мере, в какой развивается буржуазия, в недрах ее развивается и пролетариат, и вслед за тем между этими двумя классами возникает борьба. Экономисты являются теоретиками буржуазии, коммунисты и социалисты — теоретиками пролетариата. Эти последние остаются утопистами и выдумывают из головы всеспасающие рецепты до тех пор, пока пролетариат еще недостаточно развит, чтобы конституироваться как класс, до тех пор, пока производительные силы недостаточно развились в рамках буржуазного общества и не стали обрисовываться материальные предпосылки, необходимые для освобождения пролетариата и со здания нового строя. «Но по мере того, как история идет вперед, борьба пролетариата приобретает все более и более ясный характер, и для социалистических теоретиков становится излишним выдумывать науку из своей собственной головы. Они должны только дать себе отчет в том, что происходит у них перед глазами, и стать выразителями этого процесса. Пока они заняты только наукой и сочиняют системы, пока борьба еще только в самом начале, они видят в нищете лишь нищету и не замечают в ней революционизирующей стороны, той, которая выбросит за борт весь старый строй. С этого же момента наука, являющаяся продуктом исторического движения, сама вполне сознательно присоединяется к нему; она сбрасывает доктринерскую оболочку и становится фактом революции».

Для Маркса экономические категории — только теоретическое выражение, только абстракция общественных отношений. «Общественные отношения находятся в тесной связи с состоянием производительных сил. Новый приток производительных сил ведет к изменениям в способах производства; по мере того, как меняются способы добывания средств к жизни, меняются и все общественные отношения… Но те самые люди, которые устанавливают общественные отношения, сообразно материальным условиям производственной жизни, вырабатывают и принципы, идеи, категории сообразно общественным отношениям». Буржуазных экономистов, которые любят говорить о «вечных и естественных учреждениях» буржуазного общества, Маркс сравнивает с теми правоверными богословами, которые считают только свою собственную религию откровением Божьим, а всякую другую — простым измышлением досужего человеческого ума.

Несостоятельность прудоновского метода Маркс доказывал далее на целом ряде экономических категорий, к которым пытался применить этот метод Прудон. Сюда относятся: вопрос о разделении труда и роли машин, о конкуренции и монополии, о земельной собственности и земельной ренте, о стачках и рабочих коалициях. Разделение труда, в противоположность мнению Прудона, не экономическая, а историческая категория, и в различные периоды истории оно принимало различные формы. Необходимой предпосылкой разделения труда, по смыслу того, что говорят буржуазные экономисты, является фабрика. Но фабрика, вопреки предположению Прудона, возникла не в результате дружеского соглашения между товарищами по труду и даже не в порах старых цехов; хозяином современной фабрики стал не цеховой мастер, а предприниматель-купец.

Конкуренция и монополия являются, таким образом, категориями общественными. Конкуренция не промышленное, а торговое соревнование; борьба происходит не вокруг продукта, а вокруг прибыли. И поэтому конкуренция, вопреки мнению Прудона, отнюдь не является свойством человеческой души. Порожденная историческими потребностями в XVIII в., конкуренция отлично может исчезнуть в XIX, в результате новых исторических потребностей.

Столь же ошибочно мнение Прудона, что происхождение земельной собственности обусловлено не экономическими причинами, а кроется в мотивах психологического и морального характера, стоящих в очень отдаленной связи с производством материальных благ. Земельная рента, говорит Прудон, имеет задачей связать человека более крепкими узами с природой. «Но собственность развивалась совершенно различно в различные исторические периоды, и развитие это происходило при совершенно разных общественных отношениях, — отвечает на это Маркс. — Чтобы объяснить происхождение буржуазной собственности, необходимо объяснить все общественные отношения, в которых протекает буржуазное производство. Кто объявляет собственность какой-то независимой, самодовлеющей категорией, тот впадает в метафизическую или юридическую иллюзию». Земельная рента, то есть тот приток, который получается после того, как издержки производства и обычная прибыль и проценты на капитал вычтены из цены продукта, произведенного на данной единице земельной площади, возникла и могла возникнуть только при определенных общественных отношениях. Земельная рента — это земельная собственность в ее буржуазной форме; это феодальная собственность, подчинившаяся условиям буржуазного производства.

И наконец, Маркс выяснил историческое значение стачек и коалиций, о которых Прудон и знать не хотел. Сколько бы социалисты и буржуазные экономисты, исходя при этом из противоположных побуждений, ни предостерегали рабочих против применения этого оружия — тем не менее с возникновением крупной промышленности неизбежно будут развиваться стачки и коалиции. Конкуренция разделяет рабочих; но, несмотря на это, у них есть один общий интерес: поддержать заработную плату хотя бы на данном уровне. Общая мысль о сопротивлении объединяет их в коалиции, в которых содержатся все элементы грядущего боя. Так и буржуазия начала в свое время с частичных коалиций против феодалов, чтобы затем конституироваться в класс и, в качестве конституированного класса, претворить феодальный строй в буржуазный.

Антагонизм между