Карл Маркс. История жизни - Франц Меринг

который был затем перепечатан Вейдемейером в «Вестфальском пароходе». Но в качестве противоядия Криге присоединил к протесту и письмо Вейтлинга. Кроме того, Криге убедил Ассоциацию социальных реформ — немецкую рабочую организацию, которая признала «Еженедельник» Криге своим органом, — пригласить Вейтлинга в редакторы и послать ему деньги на проезд в Америку. Таким образом Вейтлинг исчез из Европы.

В те же майские дни подготовлялся также разрыв между Марксом и Прудоном. Не имея собственного органа, Маркс и его друзья старались по мере возможности заполнить этот пробел, прибегая к печатным или литографированным циркулярным письмам, как это было в истории с Криге. Вместе с тем они старались заручиться постоянными корреспондентами в тех крупных центрах, где жили коммунисты. Такие корреспондентские бюро существовали в Брюсселе и Лондоне, и предполагалось учредить бюро и в Париже. Маркс написал Прудону, прося его о сотрудничестве. В письме из Лиона, от 17 мая 1846 г., Прудон ответил согласием и только оговорился, что не может обещать писать часто и много. Но при этом он воспользовался случаем, чтобы прочитать своему адресату длиннейшее наставление, которое показало Марксу, какая пропасть раскрылась между ним и Прудоном.

«Я исповедую теперь почти абсолютный антидогматизм в экономических воззрениях», — писал Прудон. Он настоятельно советует Марксу не впадать в то противоречие, в какое впал его земляк Лютер, когда после низвержения католической теологии немедленно же стал усердно водружать знамя теологии протестантской и прибегал при этом в изобилии к анафемам и отлучениям. «Не нужно создавать новую работу для человеческого рода новой идейной путаницей; дадимте миру образец мудрой и дальновидной терпимости; не будемте разыгрывать из себя апостолов новой религии, хотя бы это была религия логики и разума». Совершенно так же, как «истинные» социалисты, Прудон хотел сохранить привычный идейный разброд, не омраченный резкой борьбой; для Маркса же устранение его было первейшей предпосылкой успешной коммунистической пропаганды.

О революции, в которую он долгое время верил, Прудон теперь не хотел и слышать. «Я предпочитаю сжечь институт собственности на медленном огне, чем дать ему новую силу, устроив Варфоломееву ночь для собственников». О том, какими средствами разрешается эта проблема, Прудон обещает обстоятельно поведать в сочинении, которое уже наполовину готово. По выходе в свет этого сочинения пусть Маркс обрушит на него громы и молнии, и Прудон обещает принять их со смирением, утешаясь надеждой на скорый реванш. «Попутно я должен сказать вам, что намерения французского рабочего класса, по-видимому, вполне совпадают с моими взглядами; жажда знаний так велика у наших пролетариев, что они окажут очень плохую встречу всякому, кто не предложит им иного напитка, кроме крови». В заключение Прудон счел долгом взять под свою защиту Карла Грюна. Это сделано было в ответ на письмо Маркса, в котором последний предостерегал Прудона против плохо переваренного Грюном гегельянства. Не зная немецкого языка, пишет Прудон, он вынужден пользоваться Грюном и Эвербеком при изучении Гегеля и Фейербаха, как и Маркса — Энгельса. Грюн намерен перевести его новейшее сочинение на немецкий язык. Пусть Маркс окажет содействие распространению немецкого издания. Это будет почетно для всех.

Конец прудоновского письма звучит как прямое издевательство, хотя Прудон, вероятно, не хотел обидеть Маркса. Во всяком случае, Марксу едва ли было приятно, когда Прудон высокопарно изображал его человеком, который подносит рабочим «кровь» для утоления жажды знаний. А подвиги Карла Грюна только усиливали это недовольство.

В связи с этим, а также еще по некоторым другим причинам Энгельс решил в августе 1846 г. переселиться в Париж и взять на себя корреспондирование из этого города, который все еще оставался важнейшим центром коммунистической пропаганды. Парижских коммунистов к тому же надо было осведомить о разрыве с Вейтлингом, о попытках наладить издательство в Вестфалии и о прочих тогдашних делах и интересах.

На первых порах сообщения Энгельса, которые он направлял частью в брюссельское бюро, частью лично Марксу, проникнуты были большим оптимизмом; но мало-помалу для Энгельса стало выясняться, что Грюн «напакостил» весьма основательно. Осенью вышла новая работа Прудона; она, как и следовало ожидать после его письма, показала, что автор окончательно застрял в болоте. Марксовы «громы и молнии», согласно высказанному Прудоном пожеланию, не заставили себя ждать. Но обещанного реванша не последовало, если не считать ответных грубых ругательств Прудона.

Исторический материализм

Прудон озаглавил свою книгу «Система экономических противоречий», с подзаголовком «Философия нищеты». Свой ответ Маркс озаглавил «Нищета философии» и, чтобы вернее нанести удар противнику, написал свою книгу по-французски. Своей непосредственной цели Маркс, однако, не достиг; влияние Прудона на французских рабочих и на пролетариев романских стран вообще не только не пало, а продолжало расти, и Марксу пришлось иметь дело с прудонизмом еще в продолжение целого ряда лет.

Но ценность, а также историческое значение «Нищеты философии» от этого нисколько не пострадали. Эта книга является вехой не только в жизни Маркса, но и в истории науки. В ней впервые научно разработаны важнейшие пункты историко-материалистического мировоззрения. Маркс высказывал эти положения и в прежних сочинениях, но там они сверкали лишь отдельными искрами света. Впоследствии он дал и систематическое, сжатое изложение своих взглядов. Но в работе, направленной против Прудона, его положения развиты с убедительной ясностью победоносной полемики. Обоснование же взглядов исторического материализма было самой крупной научной заслугой Маркса. Он сделал этим для исторической науки то же, что сделал Дарвин для естествознания.

Доля заслуги принадлежит в этой области и Энгельсу — и гораздо большая доля, нежели это скромно допускал сам Энгельс. Но окончательную классическую формулировку основной мысли Энгельс, без сомнения, с полным правом приписывал исключительно Марксу. Уже весною 1845 г., во время свидания в Брюсселе, Маркс, по словам Энгельса, изложил ему в совершенно законченном виде основные положения исторического материализма: что основой для политической и умственной истории каждого периода являются экономические условия производства и с необходимостью вытекающая из них общественная дифференциация данного исторического периода; что поэтому вся история человечества была историей борьбы классов на различных ступенях общественного развития, историей борьбы между эксплуатируемыми и эксплуататорами, порабощенными и поработителями, и что борьба достигла теперь той ступени, когда эксплуатируемый и угнетенный класс, пролетариат, не может уже освободить себя от угнетателей и поработителей, то есть от буржуазии, не освободив в то же время все общество от всякого порабощения и угнетения — раз и навсегда.

Этот основной тезис и является краеугольным камнем «Нищеты философии». К нему, как к фокусу, сходятся лучезарные мысли, в таком изобилии рассыпанные в книге. В отличие от многословной, зачастую утомительной полемики, которую Маркс вел