Путешествие в страну смерти - Барбара Хэмбли

Они уже стояли вокруг него кольцом, связывая ему руки за спиной с помощью тонкого шелкового шнура. Глаза их при свете лампы вспыхивали, как у крыс; прикосновения – леденили.. Все они были голодны.

– Так кто ты, инглиз? – спросил тот, что прошлой ночью представился Эшеру как Зардалу. Был он безбородый и словно бы бескостный, с крашенными в алый цвет ногтями и прозрачной голубизной глаз. – Вчера я принял тебя за одного из микаников нашего Бея, и я подумал: вот тот, кого он хочет сделать таким, как мы, и приставить ко всем этим штукам, которые они настроили в усыпальнице, к этому дастлаху… – Глаза его оглядели Эшера из-под крашеных век. А тот, зная, насколько чуток слух вампиров, старался успокоить бешено бьющееся сердце. – А сегодня Бей дал нам относительно тебя совершенно другие инструкции. И что нам теперь думать?

– Ты в самом деле считаешь, что он хочет сделать его одним из нас ради этих своих опытов? – уставив на Эшера круглые демонские глаза, спросила Джамиля Байкус – или, как она звала себя сама, Байкус Кадинэ, – тонкая, словно трость, и впрямь похожая на сову (именно так переводилась ее кличка). Половина волос ее была заплетена в косы, уложена и унизана гребнями. Другая половина свободно свисала до пояса. На шее вампирши висело ожерелье, снизанное из бриллиантов и крысиных костей. – Это так, инглиз? – Ее твердый ледяной палец уперся снизу в подбородок Эшера. Ростом Джамиля была не выше двенадцатилетней английской школьницы.

– Он велел, чтобы мы не задавали ему вопросов. – Это вмешался Харалпос, одноглазый крепыш, бывший когда-то янычаром. На шее у него болтался шарф из нежной ткани, грязный, засаленный, весь в темных пятнах.

– А велел ли он, чтобы я не задавал вопросы вам? – Эшер когда-то изучал персидский и арабский и приблизительно понимал, о чем они говорят между собой.

Зардалу с недобрым восхищением выгнул брови дугами и обнажил в улыбке клыки:

– О, какой умный инглиз! Конечно, ты можешь задавать нам вопросы. Все мы слуги нашего Бессмертного Господина!

– Он требовал тишины, – настаивал Харалпос. Темнокожий Хабиб и пышная молчаливая русская девушка Пелагея беспокойно шевельнулись. Эшер знал, о ком говорил янычар и что остальные действительно имеют повод для беспокойства.

– Он сказал: тихо идти, как дым. Нам не поздоровится, если этот неверный закричит.

– Если я закричу, добра мне это не принесет, – заметил Эшер и повернулся к Зардалу, который казался ему самым опасным из них. – Так что это за дастлах?

Слово дастлах означало нечто связанное с наукой. Так можно было назвать все: от астролябии до химического эксперимента.

– Откуда мне знать, инглиз? Бессмертный Господин забрал вход в подземелье серебряной решеткой, он накрыл это место и весь город своей силой, затуманил его, мешая нам даже думать об этом дастлахе. Но мы чувствуем холод льда в усыпальнице, мы чувствуем запах нафты и алкоголя… Слышим шаги рабочих, когда спим. Он думает, мы не слышим?

– Идем, – нетерпеливо сказал Харалпос. – Немедля. Он двинулся, но Зардалу взял его за руку.

– Наш друг Джеймс… Можно мы будем звать тебя Джеймсом, инглиз? Так вот наш друг Джеймс заверил нас, что не будет кричать. Если он убежит или хотя бы попытается убежать, Бей нас строго накажет… Нет, убить – не убьет… – Костяшки его пальцев прошлись по шраму возле уха Эшера. – Но кое-каким неприятным опытам с горячим песком или водой подвергнет. – Его красные ногти внезапно ухватили мочку уха Джеймса и принялись сдавливать – крепче и крепче. Эшер от боли стиснул зубы. Но когда уже казалось, что Зардалу сейчас разотрет мочку в пальцах, хватка разжалась. Открыв глаза, Эшер увидел довольную клыкастую улыбку. – Ты ведь не будешь убегать, правда?

На пальцах его была кровь. И он облизал их, не спуская с Эшера пристального взгляда.

Они провели его открытой галереей над мощеным двором. «Старый хан, или караван-сарай», – предположил Эшер, пока они спускались по лестнице. Одинокая лампа освещала сводчатый проход, по которому они вышли в восьмиугольный внешний двор с византийским мозаичным полом. Вчера вечером Эшер уже пересекал этот двор в сопровождении троих мужчин, которые окружили его на базаре и, приставив нож к спине, привели сюда. Они ничего не объяснили Джеймсу, да в этом и не было нужды. Древность стен и отсутствие зеркал подсказали ему, кто здесь хозяин.

* * *

Прошлой ночью в верхней комнате, освещенной помигивающей лампой, Олюмсиз-бей говорил ему:

– Было бы неблагородно держать тебя взаперти, в то время как в моем доме имеются библиотеки, бани и прочие развлечения для образованного человека.

Эшер лежал на диване, связанный по рукам и ногам. Ни разу в жизни ему не было так страшно.

– Но Дом Олеандров – это очень древний огромный дом. В нем есть комнаты, которые в течение многих лет не освещались ни свечой, ни лампой, и там рыщут во мраке мои дети. – Бей указал на свой выводок правой рукой – грубой, широкопалой, унизанной перстнями, камни в которых были обработаны задолго до изобретения фасетной огранки. В левой руке он держал странное оружие – алебарду пяти с половиной футов длиной, чье восемнадцатидюймовое посеребренное лезвие казалось очень острым, а задний шип был снабжен зазубринами.

– Мне кажется, будет лучше, если с тобой побудет Саид. – Подчиняясь жесту, вперед выступил молчаливый слуга – один uз тex троих, что вчера похитили Эшера. – Надеюсь, – добавил Мастер Константинополя, глядя, как Саид разрезает связывающие Эшера узы, – ты найдешь в нем доброго друга.

Сказанное не нуждалось в пояснениях. Несколько часов подряд Саид неподвижно стоял в дверях библиотеки, пока Эшер при свете дюжины ламп исследовал шкафы, читая названия книг на арабском, немецком, латинском. Слуга не возражал, когда Эшер прихватил оттуда в свою комнату том «Тайной истории» Прокопиуса и подсвечник. О большем не приходилось и мечтать. Подсвечник был оплетен бронзовыми виноградными побегами. Кусочек проволоки Эшер надеялся отломать и с восходом солнца соорудить себе новую отмычку.

* * *

Пока Харалпос завязывал ему глаза своим грязным шарфом, у него из головы не выходила беседа с Олюмсиз-беем. Хотелось бы также знать, зачем Мастер Константинополя носит с собой серебряную алебарду.

Ведомый вампирами, Эшер поначалу старался запомнить путь, считал повороты, но, как и предупреждал Бей, дом был огромен: он включал в себя несколько старых караван-сараев и небольших дворцов турецкой и византийской постройки. Они пересекли два открытых двора (или прошли по двору дважды, поскольку и там, и там мостовая была очень похожа). Один раз под ногами захлюпала вода, потом гулко застонали доски. Ледяные пальцы придерживали Джеймса за локти, было ясно, что считать шаги и повороты не имеет смысла: вампиры то и дело вторгались в сознание Эшера. Очнувшись, он ощутил зловоние, услышал лай псов – и понял, что они уже идут по улицам Константинополя.

– Неужели Бей сделает его одним из нас! – низко ворчал Харалпос, когда они двинулись по круто уходящий вниз улочке, судя по всему, ведущей к гавани. – Неверного, лудящего машины! Он стал привередлив, наш Бессмертный Господин. С тех пор, как Тиннин плохо кончил, Бей не создал еще ни одного птенца. Все выбирает…