Агата Кристи. Свидетель обвинения - Александр Ливергант

Любит поучать, ставить себя в пример:

«Надо действовать методично».

«В любом убийстве есть мотив».

«В нашем деле без фантазии не обойтись».

«Во всем нужен образцовый порядок».

«Всё можно сделать простым, если аккуратно расположить факты».

«Не вредно иногда прибегать к услугам серых клеточек».

«Не будьте так уверены, что эти мертвые предметы всегда молчат; со мной они – кресла, столы – иногда говорят».

Охотно делится с собеседником своим методом расследования:

«…Объясню вам, каким образом следует подходить к вопросу. Сначала я убеждаю себя в том, что все здесь невиновны. Затем я отыскиваю убийцу где-нибудь в другом месте».

Поучает, но моральный приговор преступному миру, с которым находится в состоянии постоянного конфликта, никогда, в отличие от Лу Арчера из романов Росса Макдональда или Альберта Сэмсона и Лероя Паудера, героев полицейского романа англо-американца Майкла Луина, не выносит.

Философствует, причем нередко опускается до банальностей:

«В жизни всё повторяется гораздо чаще, чем можно подумать. Море бесконечно более разнообразно…»[45]

«Каждый из нас – загадка, клубок противоположных страстей, желаний и склонностей». («Смерть лорда Эджвера»)

«Опасность всех нас подстерегает. Несчастье всегда терпеливо ждет своего часа».

«Умственная деятельность – это так интересно, так стимулирует! Функционирование маленьких серых клеточек доставляет интеллектуальное наслаждение». («Смерть лорда Эджвера»)

«Людям свойственны перепады в настроениях, в мнениях». («Миссис Макгинти с жизнью рассталась»)

«Пробиваться к свету приходится через тьму».

Не устает повторять, что офицер полиции он в прошлом, – теперь уже не профессионал, «хотел дожить свои дни на покое», но вынужден раскрывать преступления, «пробиваться к свету через тьму», из врожденного чувства долга, справедливости. Тут великий и непревзойденный, по обыкновению, льстит себе и немного лукавит: преступления он раскрывает главным образом потому, что «времени у меня сверх меры». Потому, что, отойдя от дел и поселившись в пригороде, он мучается от безделья: «Думал, буду выращивать кабачки…»

В отношениях с полицией, Скотланд-Ярдом у Пуаро нет той «гармонии», того взаимопонимания, как у лорда Питера Уимзи, сыщика и ироничного светского денди из романов Дороти Сейерс. Английская полиция, Скотланд-Ярд Эркюля Пуаро – как в свое время и Шерлока Холмса – недолюбливают: «В любителях у нас нет никакой нужды». Не было бы, если б полицейские инспекторы «с проницательными, но честными глазами и незыблемыми моральными устоями»[46], которые всегда знают, как поступить, почаще докапывались до истины. Если б в полиции служили такие профессионалы оперативно-разыскной работы, как, скажем, старший полицейский инспектор Реджинальд Уэксфорд из романов Рут Ренделл. Но уэксфордов – раз-два и обчелся, поэтому без таких, как Пуаро, никак не обойтись.

Недолюбливают и делают вид, что им от Пуаро ничего не надо, при этом «бесцеремонно эксплуатируют мозг Пуаро» и стараются ему польстить – вполне лицемерно. Недолюбливают за «раскрываемость» убийств, которая таким, как мистер Куин, как рассыпанные по романам Кристи полицейские инспекторы Спенс, Нил, Джепп, Нарракот, полковник Рейс, и не снилась. Обращаются к нему в самых крайних случаях – и «самых крайних» более чем достаточно. Пуаро же, напротив, к полиции (на словах, во всяком случае) вполне лоялен: «Большинством своих успехов я обязан полиции». Лоялен и к англичанам: «Я восхищен англичанами».

По-английски говорит бегло, но порой допускает смешные, досадные ошибки: «Вы собираетесь на лошадиные гонки?» Вместо «оступились» говорит «наступились». И при этом то и дело вставляет французские словечки – пусть не забывают, что он не здешний. На французский переходит, когда волнуется, что случается редко, или сердится, что бывает еще реже; даже если чем-то очень недоволен, виду не подаст.

«Почему вы иногда говорите на превосходном английском языке, а порой нет?» – спрашивают Эркюля Пуаро в романе «Драма в трех актах» (1934).

«Друг мой, – отвечает Пуаро, – разговор на ломаном английском языке имеет свои преимущества. Люди начинают вас презирать. Они говорят: “Иностранец, даже не умеет правильно говорить по-английски…” Но таким путем, как видите, я избавляю людей от настороженности».

К творчеству «знаменитых мастеров детективной беллетристики» относится весьма скептически, предпочитает английскую поэзию. Ни Эдгар По, ни Уилки Коллинз ему не по душе, о чем он написал целую книгу, где авторитетно, со знанием дела анализирует просчеты великих сыщиков. О своем собственном отношении к Конан Дойлу и Шерлоку Холмсу умалчивает.

Как и героиню романа Кристи «Смерть лорда Эджвера» Карлотту Адамс, бельгийца отличает вдобавок «обаяние незаметности» и в то же время обаяние не похожего на других; именно таким воссоздал Эркюля Пуаро на киноэкране Дэвид Суше. Когда Суше допрашивает подозреваемых в убийстве – ни один мускул не дрогнет на его лице, разве что чуть приподнимется бровь. Суше в роли великого и непревзойденного почти совсем не улыбается, он отчужден и молчалив – до поры до времени, пока не понадобится собрать всех так или иначе связанных с преступлением и рассказать им, как в действительности обстояло дело.

Не улыбается и почти никогда не шутит. Приходится признать, что по части юмора Эркюль Пуаро уступает своим литературным подельникам, и прежде всего аристократам и людям искусства, сыщикам-интеллектуалам Питеру Уимзи и Родерику Аллейну, детективу-любителю из романов новозеландки Найо Марш, последовательницы Кристи и Сейерс. От Пуаро, увы, не приходится ждать иронических реприз Аллейна и Уимзи, да это и естественно: шутить на чужом языке, даже если вполне прилично его знаешь, удается немногим, и Агата Кристи, создавая образ Пуаро, по всей вероятности, это учла.

С кого списан Пуаро? Одни биографы Кристи говорят, что его прототип – Эркюль Пупо, сотрудник парижского Сюрте, другие – что это Эркюль Фламбо, детектив (в прошлом – преступник) из детективных рассказов Честертона.

Любопытно, что своими качествами, привычками, даже внешностью Пуаро «щедро делится» и с другими сыщиками из романов Агаты Кристи. Паркер Пайн тоже умеет себя подать: «Если уж я берусь за дело, успех практически гарантирован». Как и Пуаро, Пайн тоже любитель, тоже пребывает «на заслуженном отдыхе», убийства сходным образом раскрывает от нечего делать, уверяет, что из человеколюбия. «Вы счастливы? Если нет, обратитесь к мистеру Паркеру Пайну, Ричмонд-стрит, 17» – такое объявление он дает в «Times», и народная тропа к нему не зарастает. Пуаро много лет проработал во французской полиции, Паркер Пайн, прежде чем стать детективом-консультантом, тридцать пять лет проводил статистические исследования. Он, как и Пуаро, безупречно одет, «окружен атмосферой спокойной уверенности»[47].