Проклятие Вероники - Яна Розова

Позвонил Вась-вась и сказал, что Джон выключил свет в своей квартире. Вась-вась оставит на ночь наблюдателя, чтобы наш парень не смылся до утра, а утром можно будет идти к нему.

Герман согласился с планом. Можно бы и ночью это дело решить, но что, если не удастся Джона тихо выманить из квартиры? Если будет шум – будет и наряд милиции. Люди сейчас не стесняются милицию вызывать. Днем, когда народ расходится по делам, и то спокойнее.

Катя

Я сидела в доме, построенном моим мужем, думая о своем муже. Сегодня в первый раз за долгое время я осталась совсем одна. Лиля Семеновна вернулась в свою квартиру, а сегодня утром она позвонила, чтобы шпионским голосом меня информировать: она встретила нашу Лиду-Софью. Джон, которого вызвала Лиля Семеновна, поехал за ней. Несколько минут назад он позвонил Лиле Семеновне и сказал, что он останется у себя дома, а об аферистке расскажет завтра.

Едва успела попрощаться с Лилей Семеновной, как позвонил ее сынок. Он вернулся к себе и очень мне благодарен за гостеприимство. В его квартире уже не опасно, сказал он. Но все равно просил быть осторожной, еще ничего не кончилось. Он думает, что надо бы уже “поднимать волну”, общаться с прессой, писать заявления в милиции и делать все то, что я планировала еще три месяца назад. Естественно, что объяснить, каким образом действовала преступница, будет сложно. Но теперь у Джона есть свидетель.

Его слова меня слегка удивили – я и не думала, что Джон так глубоко в теме “гродинских самоубийств”. Он почти не принимал участия в наших обсуждениях и разговорах. И что за свидетель такой?..

На прощание Джон попросил когда-нибудь, когда все плохое кончится, встретиться с ним. Можно, в ресторан сходить, но лучше посмотреть на закат – он знает особые места.

Закаты, рестораны… Как это далеко от сегодняшнего дня. Но обижать Джона мне не хотелось, поэтому я сказала, что все может быть. Мы попрощались.

Если бы у меня была близкая подруга, которой я рассказывала бы все-все о своих чувствах, то я бы ей сейчас позвонила и рассказала, как мне нравится Джон! Как все в нем мне нравится – голос, улыбка, которую я видела очень нечасто, манера ходить, сидеть. То, как он ест – виртуозно пользуясь ножом и вилкой. То, какие люди его окружают. Почему мне сорок, а не двадцать пять? Почему в моем возрасте такие мысли кажутся такими неуместными?

И даже его приглашение на самое настоящее свидание мне подозрительно. То есть, не в том смысле, что Джону нельзя доверять, мол, поматросит и бросит. Наоборот, мне кажется, что он не может видеть в сорокалетней вдове объект для ухаживания. Скорее всего, он просто хочет поблагодарить за гостеприимство.

Но “посмотреть на закат” – звучит очень романтично.

С другой стороны, с большим трудом представляю, какие-то отношения пусть даже и с таким приятным мне во всех отношениях Джоном. И история с человеком, который назвался Андреем Каракозовым, еще одно тому доказательство. Я будто разучилась отличать хорошее от плохого, чистое от нечистого, настоящее от поддельного. Что, если также произойдет и в этот раз? Или это уже происходило раньше, когда я думала, что Джон нападает на меня, а он – спасал?

В любом случае, мои мысли заняты обстоятельствами смерти моего мужа. Даже покушения на свою персону меня волнуют меньше. Разберусь, но потом. Я хочу, я должна узнать, кто вынудил Артема сделать с собой то, что он сделал. Я хочу, я должна понять все обстоятельства – а был ли мальчик?

Если опираться на те сведения, которые получил у официальных источников Авдей, то и маленькой могилы на совести Артема не было. Как же его развели?

И кто заставил других “гродинских самоубийц” сделать то же, что сделал Артем?

* * *

Уснула я очень поздно, а проснулась рано, причем с готовым решением – надо ехать к Софье. Мне стоило сделать это раньше, но я думала так: она ничего мне не расскажет. И после всего, что выяснилось о ней, я ее опасалась. Неизвестно, каким образом гадалка “помогала” самоубийцам решиться на крайнюю меру, а что, если она и меня бы запрограммировала на подобное решение?

А сегодня утром, глядя на лес, который начал желтеть и на высокое синее небо, я отбросила все опасения. Осенью легко решаться на отчаянные меры, ведь время до зимы ограничено. Или сейчас или никогда. Как и в моей жизни, в моем возрасте. Мне необходимо именно сейчас узнать, почему погиб Артем. Мне нужен хоть какой-то смысл во всем, что случилось с ним, а, значит, и со мной. Если он умер, потому что не мог простить себе смерть ребенка, то это одно. Но если кто-то использовал нереализованный отцовский инстинкт моего мужа, чтобы обокрасть и убить – это другое.

Закурив, я набрала номер Ритки. Мы не общались уже несколько месяцев – я старалась держаться от нее подальше, ибо мне надоело ее утешать. Все-таки, это как-то странно: у меня муж погиб, а я утешаю постороннюю даму.

И этот разговор я повела в деловой манере. Мне надо было знать, причем точно, что Ритка рассказывала Софье об Артеме?

После продолжительных “ты что!” и “как ты могла подумать”, вдова номер два вдруг расстроено произнесла:

– Ну да, я вспомнила. Ой, прости… у меня тут племянник, он на горшок просится.

Через паузу, во время которой я слышала детский голосок, она продолжила беседу:

– Прости… Так вот, еще много лет назад Софья сказала, что тот мужчина, который уже много лет рядом со мной, не станет… ну, в общем, мы с Артемом никогда не будем вместе. А осенью, год назад, она мне гадала и спросила про него. Я тогда в каком-то таком настроении была, жалела себя, ну, понимаешь?

– Ага, – сказала я, не понимая. В моей жизни не было такого, даже когда меня трижды пытались убить.

– И я стала рассказывать, что с самого детства я знакома с Артемом, какой он необыкновенный человек. И что женат, и детей нет…

Этого мне было достаточно. Я дружелюбно попрощалась с Ритой и повесила трубку. Пора было ехать к Софье. Я буду не я, если не узнаю, как именно она развела Артема. Запишу ее признания на диктофон и отвезу в милицию.

Джон

Я приехал в свою квартиру. По дороге сменил железного коня. УАЗ у меня очень заметный, а “Харлея” никто не ищет. Не удержался и сделал на нем два круга по объездной. Это было, будто во сне, когда ты вдруг понимаешь, что научился летать.

Но все равно, если бы мне предложили отдать “Харлей” взамен за жизнь Ксю, я бы отдал. Никогда я не смогу относится к нему так, как к “Козлу”. Глядя на него, я думал только о смерти Ксю. Возможно, поэтому я небрежно оставил ее подарок на ночь у подъезда. “Харлей” был оборудован противоугонной системой, но риск не обнаружить его на месте утром оставался.

Запахи моей квартиры будили воспоминания о моих последних днях перед ранением. В углах квартиры скопилась пыль, в кухне – чисто и пусто, как я и оставлял. Да, я же собирался исчезнуть…

По дороге домой купил провизии. Приготовил ужин, быстро его уничтожил и пошел спать.