Свинцовый взвод - Сергей Самаров

– Слушаю вас, товарищ старший лейтенант, – голос старшего сержанта звучал приглушенно и слегка натужно.

– Ты где, Юра?

– Между двух стволов застрял. Думал, пролезу, а оказалось, не получилось. Сейчас ребята стволы расклинят, выберусь. Вот… – старший сержант вздохнул с облегчением. – Мы уже близко к выходу из засеки. Пару метров осталось.

– Хорошо. Будете идти, не подстрелите около третьей минометной точки – там скала рядом будет запоминающаяся, похожая на поднятый палец, – эмира Улугбекова. Он воюет на нашей стороне. Еще где-то бродят два бандитских минометчика. Они, правда, в мою сторону двинулись, но я никак не могу их дождаться. А пора бы уже. Но вы на всякий случай будьте осторожны. От вас до меня полчаса пути обычным быстрым маршем. Надеюсь, за эти полчаса я с бандитами разберусь.

– Понял, товарищ старший лейтенант. Карту мы несем.

– Хорошо.

Внезапно в голову старшему лейтенанту пришла мысль, которую воплотить было нетрудно.

– Слушай, Юра, давай поманим бандитов. Ты же как охотник знаешь, что такое «манок».

– Знаю, товарищ старший лейтенант.

– Ровно через две минуты позвони мне. Ответа не будет. Когда трубка отключится, перезвони снова. И так до тех пор, пока я не отвечу.

– Понял, товарищ старший лейтенант. Хотите трубку на тропу положить?

– Правильно соображаешь. Они на звонок пойдут. Все. Ровно через две минуты…

Раскатов переключил в своей трубке режим «виброзвонка» на обыкновенный телефонный звонок, хотя сам обычно пользовался для звонка музыкальной мелодией. Быстро спустился на тропу и положил трубку под кустом. Он не успел еще до своего прежнего места добраться, когда услышал звонок. Старший сержант Юровских был человеком пунктуальным.

«Манок» сработал, в чем старший лейтенант убедился уже вскоре, когда Юровских в третий раз включил вызов. Треск кустов справа показывал приближение противника. И сразу после треска Раскатов увидел их, спешащих с автоматами чуть ли не под мышкой. Складывалось впечатление, что бандиты за стол спешат. Невольно мысль возникла, что таким звонком Парфюмер свое воинство на обед собирал.

Разговаривать с бандитами или как-то рисоваться перед ними, как в кино про спецназ любят показывать, старший лейтенант Раскатов не стал. Он вообще любил простоту во всем, в том числе и в работе. И потому автомат только поднялся к плечу, предохранитель щелкнул под большим пальцем правой руки только один раз, разрешив стрельбу одиночными выстрелами, и два выстрела прозвучали один за другим. С такого расстояния Раскатов никогда не промахивался, даже стреляя в голову.

Все было кончено. Банда Парфюмера лишилась своих минометчиков. А единственный уцелевший миномет теперь будет работать против самих бандитов. Осталось только получить из рук старшего сержанта Юровских карту, созвониться с майором Еремеенко и согласовать с ним маршрут выдвижения двух отделений, чтобы, не дай-то бог, своих минометным огнем не накрыть, и, не отключаясь от разговора, провести несколько пробных прицелочных выстрелов по позиции бандитов. В таких случаях хватает двух выстрелов из миномета. Пусть первый будет с перелетом, второй обязательно следует сделать с недолетом. Тогда наблюдатель-корректировщик скажет, насколько первая мина перелетела и насколько вторая не долетела. А высчитать точный выстрел просто. Раскатов уже продемонстрировал это всего сорок минут назад…

* * *

Но, прежде чем поговорить с майором, старший лейтенант сначала ответил на очередной звонок старшего сержанта Юровских, дал отбой звонкам, высказал замкомвзвода неофициальную благодарность, поскольку официальная выносится перед строем, а здесь строя не было, и напомнил, что ждет всю команду к себе как можно быстрее. Потом позвонил эмиру Улугбекову:

– Хамид Абдулджабарович, я закончил. Можете возвращаться.

– Как, получилось?

– Вашими молитвами…

– Было что-то интересное?

– Ваши подопечные оказались слишком любопытными и бегом побежали на телефонный звонок. Надеялись застать человека, который по телефону разговаривает, и поживиться его трубкой. А я телефон положил на тропу и попросил своего заместителя несколько раз мне позвонить. А сам караулил с автоматом выше тропы. Обыкновенная охотничья история. Возвращайтесь. Если вдруг встретите моих солдат – их трое во главе со старшим сержантом Юровских, не пугайтесь и их не пугайте. Они идут по моему вызову и несут мне карту.

– Старший лейтенант, вы на меня в обиде не будете?

– За что, Хамид Абдулджабарович? Вы меня, кажется, не обижали…

– Я тут подумал-подумал и решил, что ни к чему мне подставлять вас и заставлять нарушать приказ командования. Это для вас чревато последствиями. Я не буду к вам возвращаться. Я ухожу. Спасибо вам за все. Вы заставили меня думать о людях лучше, чем я думал о них раньше.

– Вы вольный человек, Хамид Абдулджабарович, и вольны распоряжаться своими поступками. Только позвольте задать вам вопрос. Людей у вас не осталось. Вы намерены снова в горы вернуться и заставить меня за вами охотиться?

– Нет. Я могу вам твердо обещать, что я уеду к семье в Чехию. Моя боевая эпопея завершена. Я не вижу смысла в своих действиях, потому что я не смогу перебороть систему. Раньше мне казалось, что своим примером я могу что-то сделать. Мне казалось, что я непобедим, что я все могу и со всем справлюсь. Но вот на вас посмотрел и понял, что тягаться с такими людьми – это выше моих сил. Я побежден и удаляюсь, поджав хвост. Можете записать это себе в актив. Если вам необходимо, я могу прислать куда вы скажете письменное свидетельство того, что я был побежден. Нужно вам это?

– Нет, спасибо. Но я хотел хотя бы руку вам на прощание пожать.

– Мысленно. Сделайте это мысленно…

– Делаю. Чувствуете рукопожатие?

– Чувствую. У вас крепкая рука. Прощайте, старший лейтенант. Я ухожу. Я знаю, как мне уйти. Не обижайтесь, что не сказал вам.

– Прощайте, эмир. Вы были мне хорошим союзником…

Как ни странно было ему самому это осознавать, но старший лейтенант Раскатов всей душой привязался к этому бандиту и от расставания чувствовал настоящую печаль. Хотя правильнее было бы сказать, что ко вчерашнему бандиту, потому что Константин Валентинович, безусловно, поверил словам Хамида Абдулджабаровича о том, что тот не будет больше воевать. Была в Улугбекове какая-то порядочность, которая и сама сомнений не вызывает, и других людей рядом с ним заставляет быть порядочными. Те слова о хроническом и даже патологическом недоверии, что были высказаны Раскатову точно так же, видимо, как раньше они были высказаны и полковнику чеченской полиции Джабраилову, пусть остаются на вере у Джабраилова, но сам Раскатов видел совершенно иного человека. Да, о своей подозрительности сам Хамид Абдулджабарович много говорил, но никак ее не проявил. Более того, он даже проявил доверчивость, поверив в слово старшего лейтенанта. Может быть, к Джабраилову Улугбеков иначе относился. И видел разницу между полицейским офицером и офицером спецназа ГРУ. Но это все уже не имело значения.