Планета на прокачку - Владислав Выставной

– Да уж, я вижу репутация у нас здесь изрядно подмоченная, – усмехнувшись, сказал Илья. – Про какую-то войну я уже слышал. И кто с кем воюет? Главное – из-за чего? Опять не поделили ресурсы?

– Если бы! – воскликнул художник. – Это хоть как-то объясняло окружающим суть конфликта. Так дело в том, что они уже и сами не помнят, из-за чего сцепились! Я так понимаю, что сейчас у них перед глазами просто маячит вполне сложившийся образ врага. С этой стороны – вегетарианцы, а с той – любители отведать мясца…

– Серьезно? – поразился Илья, вспомнив, что недавно уплел изрядную тарелку пельменей. – И что же, с этой стороны вообще не едят мяса?

– Лопают за милую душу, – заверил Прокопыч. – Вегетарианцы только на передовой. А еще, чтобы отличаться от врагов, на этой стороне вояки разгуливают в клетчатых шотландских килтах. А с той же стороны, как бы издеваясь над «нашими», носят широченные красные шаровары.

– Обалдеть!

– Вот-вот! Именно по причине такой живописности я и направляюсь в Лагерь. Может быть, мне удастся запечатлеть какие-нибудь сражения местного масштаба. Не получается с пейзажами, так, может, повезет с батальными сценами. Глядишь, сыщу себе славу местного Верещагина.

– Так конфликт там, видать, нешуточный?

– Говорят, просто апофеоз злобности и циничности. Так что советую не расслабляться и смотреть в оба. Главное, чтобы не приняли за вражеского шпиона.

– Так кто же все-таки из них, из воюющих, прав?

– Да никто! – воскликнул художник. – И те и другие – агрессивные идиоты, из-за которых нас, землян, не приглашают в приличное общество…

Илья мысленно отметил, что кое-кого в приличное общество не приглашают из-за нестираной тельняшки и бороды с воробьиными гнездами, но смолчал.

Рядом, словно иллюстрируя рассказ Прокопыча, вспыхнул свой маленький конфликт: что-то не поделили картежники. И теперь двое молодых людей прилежно трясли какого-то очкастого недотепу.

– У меня нет денег, совсем нету! – верещал трясомый.

– Нормально! – восклицал один из молодых людей. – Ты только послушай его, Вовчик: денег, говорит, нету! А играть садится!

– Костян, да он просто жулик! – решил второй. – Ворюга! Хочет с нашими деньгами смыться! А что делают с мошенниками?

– Почки им отбивают, – плотоядно заявил Костян.

Видимо, несчастному должнику и впрямь принялись бы отбивать почки, но в это время дверь распахнулась и в каюте появился невысокий, но при том весьма величественного вида тип в потрепанной белой форме и мятой фуражке. Недолго думая, вошедший поднял руку с чудовищного размера револьвером и спустил курок.

Илье показалось, что его ударили по голове молотком. А после напустили в глаза дыму. В этом дыму раздался размеренный, но не дающий повода сомневаться в сказанном голос:

– За беспорядки на борту моего парома буду кидать за борт! Какие будут вопросы и пожелания?

Ствол револьвера вопросительно посмотрел на присутствующих. Вопросов и пожеланий не последовало. Когда дым рассеялся, в каюте вновь царило спокойствие, и капитана в ней уже не было.

– Так и живем, – констатировал Прокопыч.

Илье так и не пришлось полюбоваться космической бездной с борта колесного парохода. Разговор с Прокопычем его утомил, следом навалилась дремота, и его так и сморило на лавке в неудобном сидячем положении. Во сне Илью посетили беспокойные обрывочные картины, туманные образы и тревожные предчувствия. Он все время от кого-то убегал, прятался, прижимая к груди маленький сверток. Когда же он развернул этот сверток, то увидел, что маленькая голубая планетка в его руках, которую он так хотел спасти, превратилась в пригоршню блестящих осколков – так в детстве он разбил огромный стеклянный елочный шар. И его посетило настолько глубокое чувство безысходности, что проснулся он от собственного всхлипывания.

Некоторое время потребовалось на то, чтобы понять, где он находится и настолько ли плоха ситуация, как в его тревожном сне. К действительности его вернул грохочущий храп Прокопыча, что спал на лавке рядом в еще более неудобной позе: закинув голову чуть не на спину, отчего бородища задралась кверху, обнажив точащий кадык – ни дать ни взять «Утро стрелецкой казни». Храп Прокопыча был необычайный: он присвистывал, разбивался по тональностям и октавам, в нем можно было различить сразу несколько музыкальных инструментов.

– Полифония и режим вибрации… – пробормотал Илья.

Прочие пассажиры между тем активно готовились к выходу, перетаскивая свои пожитки поближе к дверям. Илья потряс художника, и храп перешел в тихий стон.

– Прокопыч, кажись, приехали.

– Не ломай руки, начальник… – невнятно произнес Прокопыч и открыл глаза. – О… О! Приехали? Пр-р…

…Илья рассчитывал полюбоваться местными пейзажами с трапа парома. Однако на этот раз паром причалил вплотную к стенке своей «пристани», накрытой при том огромным тентом. Тут Илья понял, что художник не шутил: похоже было, что Лагерь действительно находится на осадном положении. У трапа стояла парочка крепышей в белых рубашках, беретах и клетчатых юбках. Дополняли колорит короткоствольные автоматы. Так что особого смеха своим видом эта парочка не вызывала.

На каждого прибывшего смотрели, как на врага. Некоторых останавливали на коротком трапе и обыскивали. Прямо перед ним произошел короткий, но яркий скандал с Прокопычем. Тот отчаянно сопротивлялся обыску и норовил треснуть обидчика углом тяжелого мольберта.

– Мы живем в свободной стране! – кричал он. – Я против обысков! Я художник, я служитель муз…

Одновременно с последней фразой ему удалось заехать «таможеннику» аккурат между ног. Тот ухнул и, выпучив глаза, согнулся пополам. Второй «шотландец», как окрестил его для себя Илья, вырвал из рук Прокопыча мольберт и бросил его на землю, от чего тот раскрылся и осыпал пространство вокруг разноцветными мятыми тюбиками.

Пока Прокопыч ползал, собирая свои пожитки и тихо ругаясь, Илья приблизился к крепышам в юбках. Он машинально вжал голову в плечи, так как совершенно не знал, что ему говорить и как сделать так, чтобы не вызвать подозрений. К его удивлению, на него вообще не обратили внимания. Более того, ему показалось, что «шотландцы» изо всех сил стараются не смотреть на него и казаться равнодушными. Надо полагать, это тоже было невидимой работой Ханза.

У выхода со своеобразного посадочного терминала Илью нагнал Прокопыч.

– Мракобесы! – бормотал он. – Душители! Позор всей Земли! Так поступать с пожилым человеком…

– Да я б не сказал, что вы выглядите слишком уж пожилым, – усмехнулся Илья. – Мне бы вашу энергию.

– Это все потому, что я занимаюсь любимым делом, – заявил художник. – Это придает мне силы… А ты куда сейчас направляешься, милок?

– Да сам еще не знаю, – признался Илья. – Вообще мне нужно попасть к Каменным воротам…