Дети Силаны. Натянутая паутина. Том 1 - Илья Крымов

– Кажется, вы пришли в себя, зеньор эл’Харэн?

– Я почти уверен, что это так, – отозвался я. – Что произошло?

– Видимо, вы установили с ним контакт, почтенный сударь. На каком языке вы говорили?

– Что?

– На каком языке? – повторил клирик, глядя мне в глаза слишком пристально, чтобы это не заставило колокольчик тревоги зазвонить в голове. – Он постоянно говорит на этой тарабарщине и лишь изредка выкрикивает отдельные фразы на арбализейском.

– Кажется, на имберийском. Его акцент и выговор отдельных альвеолярных меня смутили сначала, но я быстро нашел нужный диалект. Он нес что-то о Конце Времен, о грядущем суде над грешниками и о том, что он сам Все-Отец и пора бы нам поклониться ему. Когда же я назвал его сумасшедшим, он изрядно разозлился. Но я сам виноват.

– Если мы что-то можем сделать…

– Я должен закончить с делом, ваше преосвященство, этот инцидент не выбьет меня из колеи. Где содержится Валери де Тароска?

Вскоре я наконец-то смог вырваться из обители безумия. Хлопок двери стимера показался слишком громким. Адольф щелчком выкинул за окно окурок и поерзал на водительском месте.

– Ну как результаты, шеф?

Я принял от Себастины платок и стер с лица вновь появившуюся испарину.

– Магическое воздействие имело место. Женщину, ради которой мы приехали, околдовали и заставили убить любовника. Я ничего не могу сделать для нее, теперь это не человек, а сломанная марионетка.

– Понятно. Есть хочешь?

– Как ни странно, да. После сиесты мы должны наведаться в гости к информатору, но времени еще много, не хочу явиться слишком рано и спугнуть кого-нибудь. Правь, Адольф, найдем приют в каком-нибудь приличном местечке и немного подкрепимся.

Я выбрал «Жемчужную лагуну», потому что она находилась сравнительно недалеко от жилища Лакроэна и мне понравилась яркая вывеска с голубой раковиной, в которой блестела крупная жемчужина. Оказалось, что это был один из самых дорогих ресторанов столицы, даром что совсем небольшой. Уютный, с открытой верандой, где под зонтами стояли круглые столики.

Духоте почти пустого зала была предпочтена веранда, куда немедленно подали бутылку охлажденного белого вина. Паэлья на первое, спагетти с мидиями на второе и огромный синий омар на третье; выбор напитков был предоставлен официанту. Опрятный молодой авиак из подвида пелеканди одобрительно потряс кожистой сумкой и аккуратно намекнул, что в данный момент, ох, какая удача, на кухне появились совершенно бесценные образцы мяса, о да! Иглобрюхий кит, черные крабы и даже, ох ты боже мой, мясо китового кальмара[39]!

Все три упомянутых морепродукта были баснословно дорогими и считались чуть ли не самыми изысканными дарами моря из-за великолепного вкуса и трудностей ловли. Иглобрюхие киты, сравнительно небольшие рыбки, имели в теле железу со смертоносным ядом, который наполнял все ткани, если кит был неправильно пойман или же неправильно разделан. Черные крабы обитали на такой глубине, на которую опускались только кашалоты, и добыть их можно было только в сезон миграции из одной морской впадины в другую. Что же до китового кальмара… трудно не ценить мясо существа, взрослая особь которого может смять и утащить на дно современный броненосец. Кальмаробои во все времена считались героями моря и, несмотря на высокую смертность, так и не вымерли как профессия – деньги, которые получал даже самый обычный юнга на кальмаробойном флоте Мескии, были баснословными.

Адольф вызвался оценить мясо иглобрюхого кита и кракена. Он присоединился к нам, несколько надламывая свою «легенду», ибо слуги обычно не обедают в одной ресторации с господами. Что ж, пусть лучше сидит рядом, чем получает тепловой удар в стимере.

Адольфу принесли высокий запотевший стакан с пивом.

– Вот это жизнь! Вот это пиво! Вот это… ох… посмотри-ка, шеф!

– Мм?

«Жемчужная лагуна» находилась на небольшой площади с фонтаном, от которой отходило всего три улочки. Местечко скромное для одного из лучших ресторанов города, зато уютное, и до пляжа можно дошагать за считаные минуты. У одной из высоких стен, окружавших площадь, под побегами фирдонеловой лозы, происходило действо – трое уличных артистов развлекали небольшую толпу зрителей. Один из них, немолодой фукс, извлекал из скрипки бойкую мелодию; помятый человек в черных очках и с надписью «памагите слиппому витерану» на свисавшей с шеи табличке хлопал в ладоши, периодически поднося к губам гармонику, и наконец… молодая цыганка отплясывала перед толпой, звеня бубном.

Она была восхитительно красива, а ее танец захватывал дух. Смуглым лепестком огня цыганка извивалась под зажигательный ритм, задаваемый скрипачом и «витераном», отдаваясь танцу со всей страстью! Своей красотой она гипнотизировала зрителей, вызывая схожие знойные чувства как в мужских, так и в женских сердцах. Грива черных волос вздымалась и опускалась, когда танцовщица резко запрокидывала голову, крутилась на пыльных босых ступнях и звенела бесчисленными браслетами. Подол безразмерной юбки взлетал ввысь, ухитряясь при этом не открывать ничего выше тонких коричневых щиколоток, тоже унизанных сверкавшими побрякушками. Она била в бубен ладонью, а порой, чтобы ввести зрителей в еще больший восторг, особенно сильно колотила в него толчками крутых бедер.

– Какова чертовка! – тихо прорычал себе в усищи Дорэ.

Цыганка бросила бубен «слиппому витерану», и тот легко поймал его – судя по всему, тренировался годами. Он принялся бить в бубен, а прекрасная танцовщица откуда-то выхватила кастаньеты, и в музыку вмешался новый быстрый ритм.

Я мог бы очень долго смотреть на этот гипнотизирующий танец, ибо еще не нашлась на свете услада более желанная для тэнкриса, чем незамутненная чувственная красота… Но вдруг началось резкое движение слева.

Большой белый грузовик с гербами священного Фатикурея по бортам выехал на площадь, и из кузова посыпались кирасиры с карабинами наперевес. Их вел тэнкрис в длинном белом плаще с капюшоном – отличительная черта ордена Безголосых. Появление стражи Фатикурея в клочья разорвало чарующую атмосферу, и зрители стремительно отстранились.

Монах совершил рывок, обгоняя солдат, оказался рядом с цыганкой и схватил ее за плечо. Я подавил внезапный порыв ринуться на подмогу. Конечно, истинный тан всегда обязан быть готовым помочь даме в беде, но цыганка дамой не являлась и в помощи не нуждалась. Она сорвала с расшитого пояска украшение в виде синего полумесяца, оказавшееся спрятанным кинжалом, и вонзила его монаху в правую ладонь. Раздался крик боли, но тэнкрис и не подумал отпускать добычу. Тогда она рванула назад, оставляя в его окровавленных пальцах клочок шали, и ланью метнулась к ближайшему проулку. Монах ринулся следом, а едва подоспевшие храмовники принялись вязать руки фуксу и человеку, которые не сопротивлялись.

Через десяток минут клирик показался. Я ожидал увидеть его гнев: ведь он вернулся ни с чем, разве что к первой ране добавилась вторая – по ткани на плече расползалось пятно крови. Но нет, Безголосый был спокоен, как море в штиль.