Дело всей жизни. Книга первая - Ульяна Громова

С Никитой я испытывала совершенно нереальный оргазм от сквирта. Он готовил меня к нему не один день, будил и стимулировал точку G — железу Скина, и однажды я поняла, что без полного доверия это невозможно…

— Никита… отпусти, я… писать хочу, — просила я, изнывая от сильного возбуждения и боясь конфуза, когда мужчина лежал между моих ног и настойчиво массировал пальцами внутренние мышцы.

— Нет, моя девочка, не отпущу… расслабься… это обманчивое ощущение…

Он надавил сильнее и заиграл языком на головке клитора, и я почувствовала, как плотно сдавили мышцы лона его пальцы, будто стянулись узлом.

— Расслабься, маленькая… и ты улетишь в рай…

Он заскользил языком по складкам, не ослабляя напора, и я постаралась расслабиться… И растворилась в жаре, стремительно растёкшемся из-под его пальцев по всему телу, так, что я вспотела в одно мгновение и…

Меня просто порвало от мощнейшего долгого, как вечность, оргазма. Я кричала и плакала, а Никита не отпускал, и за первой волной быстро накатила вторая — ещё мощнее и дольше… а потом третья…

Мой мужчина сосал и лизал меня, сильно воздействуя на волшебную точку, и я кончала раз за разом, всхлипывая от бессилия и понимая, что, похоже, всё-таки чуть-чуть описалась.

И когда накатила уже не знала какая по счёту волна экстаза, нашла в себе силы подняться на локтях и увидела… как пульсирующими толчками изливаюсь белой жидкостью прямо на Никиту, его довольную улыбку. Рухнула в полном ошеломлении и растворилась в очередном оргазме.

Я раз за разом умирала и возрождалась, сгорала и восставала из пепла, тонула и выныривала, чтобы снова ухнуть с головой с горячий океан неземного удовольствия.

Когда Никита отпустил меня, я была вся влажная от пота и от секрета, что скупо, но выплёскивала на вершине каждого экстаза.

— Ты просто космос, Несси… — шептал мужчина, — ты так вкусно пахнешь… моя амброзия… мой грааль… моя женщина…

Он наследил поцелуями от самого клитора до шеи, прикусывая кожу и оставляя слабые засосы, надолго припав к соскам, сминая груди тёплыми пальцами. Накрыл рот глубоким поцелуем, и я почувствовала свой вкус на его языке, свой запах на его губах.

— Никита… ты что… пил меня? — я снова была ошеломлена.

— Ты же пьёшь мою сперму. А это твоя, твой сок, моя королева. Совсем скоро его станет больше… Теперь ты и внутри меня… — он целовал моё лицо и водил носом по волосам, вдыхая их аромат, а потом провёл кончиками растопыренных пальцев от лба до губ и будто заклеймил: — Я знаю тебя. Я вижу тебя. Я чувствую тебя.

Я повторила этот жест, потому что он был наполнен для меня таким же смыслом, и душа откликнулось на этот зов мурчанием.

С того раза сквирт стал желанным завершением нашей близости, когда Никита брал меня в попу. Он садился на постели на колени и усаживал меня на член к себе спиной, ласкал груди и клитор, распалял желание и начинал массировать волшебную железу.

И когда все мои внутренние мышцы невольно стягивались в предвкушении пика наслаждения, он кончал, впиваясь в моё плечо или шею, рыча и вскрикивая, а я хлестко и яростно насаживалась на член, то стискивая его внутри себя в предвестии новой волны, то отпуская, когда снова улетала в космос чувственной вселенной, и дарила неоднократный оргазм и своему мужчине.

После такого секса Никита становился спокойнее и улыбчивее и мог по несколько часов спокойно и сосредоточенно работать у себя в кабинете. А я в основном проводила время, переписываясь в фейсбуке со Стейрой и братом.

Родители ждали нас с Никитой, даже затеяли небольшой ремонт и на деньги, которые я переслала им, купили новую мебель в гостиную и мою комнату — чтобы поселить состоятельного гостя пусть не в дорогой, но приличной обстановке.

Всё, казалось бы, отлично, но всё обстояло именно так, как обещал Никита: он привёз меня трахать — и трахал. Лучше него вряд ли это кто-то сделал бы со мной, но, кроме секса, нас ничего не связывало.

Нам было вместе хорошо, но я всё яснее понимала, что ничего в жизни Никиты не изменилось, просто теперь ему даже ради секса выходить из своей клетки стало не нужно. Он консервативен в своих привычках, и удобно вписал меня в свой ритм жизни, в свой распорядок дня.

А я променяла мечту стать лучшим в мире парфюмером на эту клетку.

Я просто стала его любимой домашней зверушкой.

Все всегда заканчивается хорошо.

Если все закончилось плохо, значит это ещё не конец.

Несси — соня-засоня. Я каждое утро просыпался рядом с ней и любовался её расслабленными чертами лица, гладил, чуть касаясь пальцами, изгибы её обнажённого тела.

Теперь не было проблем, что делать с утренним стояком — я просто сгребал мою девочку в охапку, накрывая ладонью её грудь, утыкался носом в её волосы и водил членом по её лону, возбуждаясь ещё больше сам и возбуждая Несси.

Она потихоньку просыпалась и тёрлась попой о мой пах, елозила увлажнившейся плотью по члену, и я входил в неё со стоном удовольствия. Горячее после сна, разнеженное и расслабленное тело девушки в моих руках, податливое как пластилин, тугое и тёплое внутри…

Нереальный кайф! Я неторопливо трахал её, давая проснуться, оглаживал ласково, а Несси потягивалась в моих руках всем телом и, наконец, просыпалась. И тогда я её переворачивал на спину и накрывал собой…

Ммм, это сладкое мгновение, когда она раскрывается, раскидывая ножки в стороны, впуская меня с улыбкой и шёпотом «Я знаю тебя. Я вижу тебя. Я чувствую тебя», проводя кончиками растопыренных пальцев по моему лицу ото лба к губам. Это стало нашим ритуалом, и уже достаточно просто жеста — и сердце окутывало теплом и желанием баловать девочку.

Я целовал её, ещё ленивую и мягкую, и не мог оторваться от припухших соблазнительных губ, входил в неё плавными скользящими движениями, лаская членом её лоно, растягивая удовольствие ей и себе, наблюдая, как сначала загорались вместе с улыбкой золотые звёздочки в тёмных глазах, а потом улыбка менялась — манящий ротик приоткрывался, обнажая краешки зубов, а язычок скользил по губкам, и взгляд девушки становился таким томным и зовущим…

Её дыхание учащалось, она изгибалась в моих объятиях, подставляя себя ласкам, и я не обманывал её ожиданий. Она сама сжимала грудь и подставляла мне по очереди соски, и я втягивал их в рот вместе с тёмными ореолами и даже чуть больше, и тянул, как, наверное, младенец тянет молоко, гладил языком крупную черешенку и целовал нежные полукружья вместе с её пальчиками, а потом её шею, всё ещё не ускоряя плавное скольжение.

И Несси тянулась к клитору, ласкала себя, и взгляд её менялся — становился острым и хищным, бездонным с расширившимися зрачками, она двигалась навстречу, требуя большего, стонала, нежась и изнемогая, но я не торопился — мне нравилось наблюдать, как она раскрывалась, загоралась и маялась от возбуждения.