Расстрелянные Герои Советского Союза - Тимур Бортаковский

Проанализировав сложившуюся ситуацию и местность в районе боевых действий, комкор Смушкевич принял решение использовать прилегающие к фронтовой полосе степи для максимального рассредоточения самолетов. Вдоль реки Халхин-Гол на 140 километров по фронту и до 110 километров в глубину было создано 28 действующих аэродромных точек и 14 запасных. На каждой действующей точке размещалось не более 15 самолетов. Они располагались не ближе ста метров друг от друга и по тревоге могли взлетать одновременно в разных направлениях. Эти меры помогли существенно снизить потери от налетов японской авиации. При нападении вражеских бомбардировщиков на некоторые полевые точки их сразу же блокировали наши истребители, успевшие взлететь с соседних аэродромов.

Комкор Смушкевич потребовал четче организовать управление экипажами и звеньями в бою, эшелонировать авиагруппы по высоте, отработать сигналы взаимодействия и целеуказания. Повысить качество огневой выучки истребителей, открывать огонь с коротких дистанций, уметь не только вести воздушный бой, но и штурмовать наземные цели.

Советские летчики получили самолеты — истребители И-16 (на пяти из них впервые было применено ракетное вооружение) и И-153 («Чайка»). В ходе развернувшихся небывалых по ожесточенности и масштабам воздушных боев летчикам под руководством Я.В. Смушкевича удалось быстро восстановить преимущество в воздухе и нанести ряд тяжелых поражений японским ВВС.

22 июня 1939 года Я.В. Смушкевич стоял рядом с Г.К. Жуковым на его КП, занимавшем господствующую над местностью высоту Хамар-Даба. Вот как вспоминал об этом спустя много лет Георгий Константинович Жуков: «22 июня 1939 года в районе озера Буир-Нур появилась группа японских истребителей в составе двадцати самолетов. Яков Владимирович поднял в воздух тридцать самолетов. Завязался ожесточенный бой. Через небольшой промежуток времени к японцам подошли на помощь еще тридцать самолетов, но на подходе их перехватили наши истребители. Их вели Герои Советского Союза из так называемой группы Смушкевича, прибывшей вместе с ним. Мы видели, как загорались и падали вниз самолеты. А Смушкевич. находясь на КП, нам сообщал: "Пока падают японцы".

За второй волной к противнику на помощь подошла третья волна в составе еще сорока пяти машин. Но к этому времени Яков Владимирович предусмотрительно подтянул и своевременно бросил в бой шестьдесят своих самолетов. Бой вспыхнул с новой силой. Однако через пятнадцать — двадцать минут японская авиация начала беспорядочное бегство. После боя на территории, над которой он проходил, были обнаружены остатки тридцати одного японского самолета. Наши потери были незначительны.

Сколько было после этого ожесточенного воздушного сражения радости у летчиков, да и в сухопутных войсках, особенно у тех, которым довелось стать свидетелями этой победы!

В этом бою, как и в последующих воздушных битвах, Яков Владимирович Смушкевич показал себя исключительно вдумчивым и умелым организатором действий крупных сил авиации.

При проведении операций наши ВВС во всех случаях обеспечивали господство в воздухе и надежно прикрывали действия армейской группы»{13}.

Советское командование оценило потери авиации противника на Халхин-Голе в 646 самолетов, из которых 588 (529 истребителей, 42 бомбардировщика и 17 разведчиков) сбито в воздушных боях и еще 58 (35 истребителей, два бомбардировщика, 15 разведчиков и шесть транспортников) уничтожено при налетах на аэродромы. 14 самолетов записали на счет зенитчиков{14}.

По данным японской стороны, их ВВС на Халхин-Голе потеряли 382 самолета, из которых 162 были безвозвратными. 220 самолетов были повреждены в боях, но в дальнейшем были восстановлены. Людские потери японской авиации составили 152 погибших и 66 «серьезно раненых»{15}.

Потери советской авиации составили 249 самолетов, в том числе боевые — 207 (из них 163 истребителя). Людские потери советских ВВС составили 109 погибших (в воздушных боях — 88 человек, от огня зенитной артиллерии — 11, при воздушных налетах — 6, умерло от ран — 4). Пропало без вести — 65 человек. 113 было ранено{16}.

10 августа 1939 года правительство Монгольской Народной Республики за оказанную помощь в отражении японской агрессии наградило Я.В. Смушкевича орденом «За воинскую доблесть» (в последующем орден Красного Знамени МНР).

Командующий 1-й армейской группы, будущий Маршал Советского Союза Г.К. Жуков с большой теплотой отзывается о действиях наших авиаторов в боях на Халхин-Голе: «Часто я вспоминаю с солдатской благодарностью замечательных летчиков С.И. Грицевца, Г.П. Кравченко, В.М. Забалуева, С.П. Денисова, В.П. Рахова, В.Ф. Скоробарихина, Л.А. Орлова, В.П. Кустова, Н.С Герасимова и многих, многих других. Командир этой группы Я.В. Смушкевич был великолепный организатор, отлично знавший боевую летную технику и в совершенстве владевший летным мастерством. Он был исключительно скромный человек, прекрасный начальник и принципиальный коммунист. Его искренне любили все летчики»{17}.

Вот какая оценка деятельности Якова Владимировича была дана по итогам боев на реке Халхин-Гол: «Тов. Смушкевичем проделана исключительно большая работа по боевому сколачиванию и выучке частей 1-й армейской группы. Воздушные силы армейской группы, непосредственно им руководимые, добились с самого начала генерального наступления 20 августа 1939 г. полного господства в воздухе над японской авиацией и нанесли ей сокрушительное поражение. Тов. Смушкевич все время находился на командном пункте командующего армейской группой, немедленно исправляя недочеты действий нашей авиации. Своим заслуженным авторитетом воодушевлял и учил летчиков побеждать врага»{18}.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 ноября 1939 года за образцовое выполнение боевых заданий по организации Военно-воздушных частей РККА комкор Яков Владимирович Смушкевич был награжден второй медалью «Золотая Звезда» под № 2. Он стал третьим человеком в стране, получившим столь высокую награду.

Между тем состояние его здоровья ухудшалось. Жена Смушкевича вспоминает: «Через несколько месяцев тепло и торжественно встречали героев Халхин-Гола. На аэродроме были нарком обороны, члены правительства.

Яков Владимирович вышел из самолета хромая, одна нога его была забинтована, и к ней привязана сандалия.

— Что случилось, ты ранен? Он, смеясь, отвечает:

— Нет, москиты искусали, и я расчесал ногу.

Потом он уехал на срочное совещание, а домой вернулся поздно ночью. Я сняла с его ноги бинт и увидела открытую рану, с нагноением.

А в шесть часов утра Яков Владимирович уже поднялся.

— Ну, жена, готовь чемодан! Опять улетаю.

Я пробовала протестовать, да куда там, он только улыбался. Профессор Фридман, когда я ему обо всем рассказала, пришел в ужас:

— Это не укус. Это несросшаяся косточка ищет выхода на волю. Тут и до гангрены недалеко. Во что бы то ни стало добейтесь, чтобы я сегодня же осмотрел его ногу.

Но Смушкевича уже не было в Москве. Он улетел на запад, где в это время наши войска освобождали Западную Украину и Западную Белоруссию»{19}.