Цветок Трех Миров - Дмитрий Емец

Макар напряженно задумался.

– Я знаю этого… чувака на лошади… – сказал он.

– Медного всадника? И что? Будешь у него на голове материализовываться?

Макар с интересом шмыгнул носом. Он не знал, что всадник медный. И че, не сперли до сих пор? Хотя медь, конечно, не платина.

Вокзал кипел суетой. В его тяжелых дверях сталкивались два потока: из Москвы и в Москву. У одних настроение было уезжающее, у других – приезжающее. Одни спешили поскорее покинуть город, другие – как можно быстрее оказаться в своей запирающейся на замочек коробочке-квартирке. У всех в глазах нетерпение и непонимание того, что, приехав куда-то или откуда-то уехав, они с такой же силой вскоре захотят обратного.

Дверь комнаты невостребованного багажа была открыта. Толстая женщина меланхолично вносила в список вываленные на стол кофточки, зонтики, косметички. У касс змеилась небольшая очередь. Билеты покупал Ганич. Макар лез его контролировать, однако Влад не доверил Макару даже его собственный билет.

– Финансовые операции не для тебя. Ты считаешь как первобытный человек: один-два-много, – сказал он.

В поезд уже началась посадка. Проводница проверяла билеты и паспорта с той невообразимой важностью, с какой это умеют делать только российские проводники. Кирюша же поменялся с Макаром паспортом. Ему важно было доказать, что никто не смотрит на фотографию. И действительно, на фотографию не смотрели, но когда Кирюша стал надувать щеки и надел темные очки, то проводница, конечно, сразу догадалась, что он не тот, за кого себя выдает. А тут еще Лара куда-то засунула свой паспорт и никак не могла его найти.

Проводница рассердилась и заявила, что не посадит всех десятерых. Что у нее не цирк и пусть идут разбираться к начальнику поезда. Фреда попыталась ее урезонить, но только все испортила. Почему-то женщин среднего возраста до крайности злит, когда совсем юная девушка обращается к ним со словами: «Милочка, родная моя! Ну я же вам в пятый раз повторяю!»

Спасла положение Алиса.

– Мне нельзя волноваться. У меня эпилепсия. Если сейчас начнется припадок, то будет весело. Будете разжимать мне зубы ложкой.

Алиса сказала это тихо, глядя себе под ноги, но что-то в ее голосе заставило проводницу поверить и торопливо посадить всех в вагон.

– У тебя правда эпилепсия? – шепотом спросила Лена.

Алиса усмехнулась. Она еще лет в десять разобралась, что психованной притворяться выгодно. И склочной. И истеричной. И проблемной. Тебя начинают бояться, и тебе торопливо уступают, хотя бы из страха перед всей этой вонью. Научила же Алису всему мама, хотя, наверное, и не собиралась. Тогда они пошли в поликлинику, и там им что-то не то сказали, или напутали, или нагрубили.

Честно говоря, Алиса даже не запомнила, что тогда было не так. Зато запомнила, как мама вдруг выпрямилась, тихо улыбнулась сама себе, отодвинула докторшу плечом и, больше не обращая на нее внимания, отправилась прямиком к заведующей. Через минуту мама уже сидела за ее столом и строчила, а рядом переминалась с ноги на ногу ищущая примирения, согнанная со своего стола и белая от гнева заведующая. К маме она придраться не могла, поскольку та была вежлива до оскорбительности и знала законы лучше их составителей. В дверь заглядывала перепуганная докторша и что-то торопливо бормотала, а маленькая Алиса стояла, грызла ногти и думала о чем-то своем, переводя чистый детский взгляд с мамы на заведующую и с заведующей на докторшу.

По билетам они занимали два купе целиком и половину третьего. Алиса в этом третьем купе сразу легла спать, заявив, что ей все надоели. Уснула Алиса быстро, почти мгновенно.

У ее папы, псевдогреческого горшечника, была привычка, которую Алиса уважала: мгновенно засыпать, ни на кого не обращая внимания. Вставал папа на рассвете – без четверти пять. Утром и днем, пока мама была на работе, а Алиса в школе и никто не устраивал ему вынос мозга, он пользовался квартирной тишиной. Вечером же, разумеется, ему всегда хотелось спать. Припозднившихся гостей никогда не выпроваживал, но ровно в десять, даже если дома были посторонние, начинал раздеваться. Аккуратно вешал на спинку стула рубашку, брюки, носки клал под стул и укладывался. Знакомые поначалу обижались, но со временем лишние отсеялись, а нелишние привыкли.

Вот и Алиса умела отключаться так же быстро. Поезд еще не тронулся, а она уже спала. В соседнем купе кто-то болтал. Какой-то мужчина рассказывал о своих сыновьях, один из которых его уважает и слушает, а другой нет. Его рассказ таинственно вплетался в сон Алисы, и она видела к нему яркие иллюстрации. Прочие же девять шныров, наскоро побросав вещи, набились все в одно купе. Было тесно, но расставаться не хотелось.

– С паспортом цирк вышел! Не представляю, как люди в позапрошлом веке жили! – заявил Кирюша.

– Так они ж не знали, что в позапрошлом веке живут. Так и жили, не подозревая, что их век позапрошлый, – логично отозвался Влад Ганич.

– Я не о том! – сказал Кирюша. – Я когда про прежние времена читаю, думаю: какая ерунда! Чего они все заморачивались, пугались, тряслись? Ужас какой! Грозная царская охранка! Восемь городовых на всю Сибирь! У каждого территория с четыре Франции. Паспорта без фоток, только с описанием примет. «Лицо чистое, овальное, нос средний!» Ха-ха-ха! Печати такие, что из любого каблука вырежешь! То ли дело сейчас! Документы с кучей защит, у каждого клопа-проводника доступ к базе данных!

– Это еще не потолок! Подумаешь, база данных! – отозвался Влад. – Через тридцать лет все напрягаться будут, что у них чипы вживлены и повсюду сканеры сетчатки. Стакан чаю не купишь, пока тебя не просканируют. А внуки этих чипованных будут завидовать своим дедушкам. Мол, что за штука чип? Вирус тринадцатого уровня на коленке написал – и все дела. Спи, отдыхай!

– Ты пессимист, – сказала Лара.

– Я реалист, – отозвался Влад и, достав щетку, занялся своими брюками. Он тоже шел по оврагу, и, увы, некоторая часть коллоидных органических образований оседала на его штанинах, не ведая, на кого посягнула.

Макар стащил с себя куртку. Сашка увидел, что русалка на его нерпи не горит, хотя из ШНыра – Сашка знал это точно – вся десятка выходила с заряженными нерпями. Выходит, Макар нарушил приказ Кавалерии. Интересно, когда?

В этот момент Фреда бросила случайный взгляд в окно. По перрону, по очереди заглядывая во все купе, спешил запыхавшийся мужчина. Фреде он показался подозрительным. Мужчина был крупный, краснолицый, точно отмеченный принадлежностью к форту Тилля.

Задергивать занавески было уже поздно.

– Прячься! – крикнула Фреда, но пригнулась только она одна.

Остальные же, напротив, лишь повернулись к окну, выясняя, в чем дело. Когда несколько секунд спустя, разобравшись, что прятаться поздно, Фреда подняла голову, перед ней к стеклу прилипло красное лицо, буквально расплющившее нос в желании разглядеть побольше.

Прежде чем Сашка дотянулся до шнеппера, мужчина довольно ухмыльнулся и, отстранив проводника, вскочил в соседний вагон. За ним последовали еще двое.