История в стиле хип-хоп - Гор Пта

— Знаешь, долгие годы я встречал влюбленные парочки, видел, как они счастливы, и мечтал, что когда-нибудь и у меня такое случится. Понимаешь, девушки-то у меня раньше были, но ничего серьезного, существенного. Даже вдвоем с кем-то я всегда чувствовал себя одиноким. Тогда я начал говорить с Господом, упрашивать его: «Пусть это случится и со мной, пусть это и у меня будет». Хочу пережить то же, что чувствуют другие. Но потом я перестал просить, потому что иногда это звучало как «пусть это у меня убудет». А знаешь, говорят, надо быть аккуратнее со своими пожеланиями: можно ненароком воплотить в жизнь что-то, о чем и не задумываешься, и потом возненавидеть это. Так что я перестал просить любви у Бога. А затем однажды увидел в толпе прекрасную девушку, которая заставила весь мир исчезнуть.

— Это же я, да? — шутливо вклинилась в его признания Эрика. Она улыбалась, счастливая оттого, что он высказывал именно те чувства, которые и сама она так давно переживала. Когда мечта воплощается в жизнь — это замечательно.

— Да, это ты, — кивнул Миха. — И знаешь, я тогда сразу понял, что мое желание сбылось. Только пока не знаю, какое.

Миха знал, что любит ее. Знал, потому что, порвись презерватив и забеременей она, он был бы только рад. Никогда он еще так не относился к женщине, всегда жутко осторожничал с собственной спермой — боялся, что обрюхатит не ту телочку. Миха уже знал, что брак начинается не со свадьбы, а именно с рождения ребенка, и раньше такая перспектива его ужасала. А с Эрикой — нет.

— От меня у тебя не убудет, Миха. — Слова Эрики прервали его мысли. — Никогда, потому что я сама о том же мечтала, но никогда не знала, насколько это реально. А ты заставил меня поверить.

Тут она наклонилась и поцеловала его, осознав, зачем она ждала все эти годы. Долгое время ей казалось, что все зря — ее подруги уже давно сдались, да и она сама не раздумала отдаться кому-нибудь просто так, от безысходности. Но теперь она понимала, что все случилось так, как должно быть. Она действительно любила мужчину, которого целовала, и он ласкал ее с самыми искренними чувствами. Миха старался быть нежным, и хотя иногда ей было больно, она прижимала его к себе, ближе и ближе. Это был симбиоз, в котором они существовали в унисон: грудь к груди, живот к животу, пальцы к спине, ладони к ягодицам, лицо к лицу и слезы из ее глаз. И теперь Эрика осознавала, что всю свою жизнь была неполным созданием и лишь теперь обрела цельность.

— Держи меня, Миха. Не отпускай. Просто держи и никогда не отпускай.

Безупречный остановился у тяжелой дубовой двери и постучал. Он ждал ответа, разглядывая текстуру дерева, качественного и дорогого, как и все в этом доме. То, о чем он два года назад мечтал при переезде, теперь раздражало его. Ему ничего этого было не нужно. Хватит. Хотя, конечно, он знал, что, попроси она, он ни в чем ей не откажет. Он снова постучал и снова не дождался ответа. Наверное, она спала. Он постучал громче, и дверь открылась от его прикосновения. Кровать пустовала. Эрики не было.

Он зашел внутрь, оглядывая великолепие ее комнаты. Безупречный помнил, как покупал этот дом с девятью спальнями. Как сестра была счастлива, выбрав себе именно эту. Как обняла его с гордостью. Никогда он не забудет, как Эрика на него смотрела. А теперь они вообще почти не смотрят друг на друга. За последние несколько месяцев, с тех пор, как появились видения, они даже едва разговаривали. Еще пару лет назад такого не бывало, раньше они разве что считанные часы обходились без общения. А теперь выросли — и все изменилось. Сегодня Безупречный пришел к сестре поговорить, только не знал, о чем.

Он уже почти собрался уходить, как что-то заставило его присесть у ее зеркала. Это была их потемневшая детская фотография: ему двенадцать, ей восемь; Эрика прижалась головой к его животу и обняла за талию. Он посмотрел на фото и заулыбался. Странно, что сестра держала снимок тут, чтобы каждый день натыкаться на него взглядом. Тут он заметил в зеркале девичий силуэт. Эрика, подумал Безупречный.

— Эрика, — произнес он вслух.

Потом повернулся и понял, что ошибся.

— Это я, Майкл, — ответила Триш, немного расстроенная тем, что ее приняли за другую.

— Эй, ну как дела? — спросил Безупречный, почувствовав легкое разочарование, что это была она, а не другая.

— Ничего, как обычно. Вот искала тебя.

— Я смотрел на нашу детскую фотографию.

Триш, одетая в малиновый топ и синие джинсы, подошла к нему и стала рассматривать снимок.

— Здорово, — прокомментировала она. — Ты в детстве был такой симпатичный.

— Мы оба. Все ведь было сложнее, а казалось таким простым.

— Так всегда бывает.

— Ага. Знаешь, я помню, как в детстве Эрика училась говорить, и ей было тяжело выговорить мое имя. Так было смешно: не могла выговорить «л». И мне нравилось, как у нее получалось. Прекрасно это помню. Хм, мне тут кое-что в голову пришло. «Е1» значит Бог, а начало моего имени «mic» совпадает со словом «микрофон» — наверное, я рожден для рэпа.

— Ты ведь и впрямь любишь сестру, да, Майкл?

— Конечно, а это плохо?

— Конечно нет... конечно нет.

— Знаешь, когда отец нас бросил, мы были еще совсем маленькими, и маме иногда приходилось работать на двух работах сразу. Так что мы были предоставлены сами себе и должны были заботиться друг о друге.

— А почему ушел твой отец?

— Думаю, по той же причине, что и все мужики. — Безупречный замолчал на некоторое время, а потом продолжил: — Ну, наворотил дел, и мама его прогнала.

Ответ был невразумительным, и Триш захотелось уточнить, но потом она поняла, что он темнит намеренно.

— Что бы ты сделал, если бы встретился с ним? — спросила она.

— Не знаю... прибил бы, — спокойно сказал Безупречный без малейших эмоций на лице и сразу замолчал.

После таких слов любая реакция Триш выглядела бы неуместно, поэтому она не стала реагировать на это его заявление. Подождала немного и заговорила о другом:

— Знаешь, Эрика выросла, Майкл. Не нужно о ней больше заботиться.

— Да, так все говорят. А как же я?

— А о тебе позабочусь я.

— А ты этого хочешь? — спросил Безупречный.

— Я только об этом и мечтаю, — ответила девушка.

После той ночи, когда ему явились видения, между влюбленными будто стена выросла. Безупречный так ничего ей и не объяснил, а Триш устала спрашивать. Теперь же она устала от его отстраненности. Он менялся, переживал что-то важное, а ей рассказывать не хотел. Да они вообще больше не разговаривали. Если и говорили, то о каких-нибудь пустяках, ничего серьезного. А ведь именно это Триш больше всего в нем любила — их разговоры обо всем, от философии до хип-хопа. Ни с кем она не могла быть такой откровенной. И теперь Триш чувствовала себя так, словно потеряла лучшего друга.