Вам хорошо, прекрасная маркиза? - Алина Кускова

– Все в порядке, Агнесс?! – торжественно восклицал Заславский, стоя на нашей сцене в образе, придуманном им самим. – Я старый солдат и не знаю слов любви!

– Неужто вам покой не по карману? – делано жеманилась Ванда Вольфовна, воздевая глаза с очками к самой верхотуре занавеса.

– Быть или не быть! Вот в чем вопрос! – не унимался «старый солдат», бухаясь перед дамой своего сердца на колени. – Меня царицей соблазняли, я не поддался!

– Короче, господин Склифосовский, – просила Ванда Вольфовна, которой все это чертовски нравилось.

Все это – это сценарий Ивана Сергеевича. Попурри, надерганное из разных фильмов и спектаклей. Каким образом Заславский уговорил режиссера театра Богомольцева поставить это ассорти, я не знала. Но то, что в главных ролях были задействованы сам Заславский с Вандой Вольфовной, нашему искушенному зрителю понравилось. Ванда Вольфовна играла как профессиональная актриса! А Иван Сергеевич на этот раз не путал слова. Он же сам их написал! Надеюсь, великие классики и прочие менее великие авторы не предъявят ему претензий.

Премьера прошла с аншлагом. Сегодняшним вечером играли этот спектакль уже пятый раз! И пятый день подряд на центральном месте в первом ряду сидел… громила Мишаня. Что водитель Давыдова делал в театре пятый день подряд, оставалось для меня загадкой. Неужели он внезапно стал завзятым театралом?! Или ему понравился именно этот спектакль? Запал, так сказать, в душу, и он старается запомнить все диалоги? Ну, не нанимать же он собрался опять Заславского? Или на этот раз им понадобилась Ванда Вольфовна?! Ни за что и никогда.

Когда действующие лица постановки вышли на сцену в заключительный момент, чтобы поклониться третий раз и сорвать еще немного аплодисментов, Мишаня встал, выставил вперед огромный букет красно-бордовых роз и преподнес их Ванде Вольфовне.

– О! – я приподняла бровь. – Это что-то новенькое. До этого Мишаня себе такое не позволял.

Гордый тем, что все-таки позволил, водитель Давыдовых вернулся на свое место, сел и скрестил руки на здоровенной груди. Я подумала, что если он соберется похитить несчастную старушку, то ему это удастся легко и быстро, хоть она и весит больше центнера.

Я привычно стояла за кулисами и смотрела спектакль с текстом в руках, намереваясь в случае необходимости подсказать забытую фразу. Но Ванда Вольфовна отлично выучила свои реплики, а Заславский по старой привычке, если что-то и забывал, то перевирал безбожно. Но в этом ассорти одна фраза, близкая по смыслу, с легкостью заменяла другую.

– Великолепно, – потирал рядом со мной руки режиссер Богомольцев. – Такой успех! Наши конкуренты подавятся собственным ядом!

– А вы, между прочим, Заславского хотели уволить, – укоризненно напомнила я Богомольцеву.

– Хотел и уволил, – отмахнулся от меня режиссер. – А потом, когда он пришел с гениальной идеей, восстановил. Мы должны двигаться вперед! К новым идеям и свершениям. Топтание на месте погубит театральную жизнь страны! Чего страны! Всего мира! Катерина, пойдем на сцену! Я хочу поклониться своему зрителю!

– Это который сидит в первом ряду? – прищурилась я.

– Они сидят везде, – обрадовался Богомольцев. – Их в последнее время так много…

Он схватил меня за руку и потащил из-за кулис на сцену.

– Ну, я-то там зачем?

– Твои креативные костюмы, сшитые специально для этого попурри, нечто невообразимое! Вырвиглазовское! Уверен, что публика так азартно реагирует и на них!

Ну да, я скреативила, одела героев постановки в стиле пэчворк. Это такой веселенький стиль в виде деревенских домотканых половичков с заплатами. Представьте только, что у Заславского из такого половичка сшит смокинг! Несомненно, что-то в этом есть. Богомольцев прав, я должна стоять на сцене.

Я ничего не увидела, находясь между дружно отбивающими поклоны Богомольцевым и Заславским. В зрительном зале, оказывается, такая темнота! Я первый раз стояла на этой сцене после спектакля. В любое другое время, когда в зале не было зрителей, я изображала из себя звезду. Что было, то было.

Но вот так – стоять перед публикой, которая находилась под впечатлением увиденного и услышанного, и эти впечатления были весьма и весьма приятными, мне не доводилось еще ни разу. Приятно-то как!

Внезапно я все-таки увидела Мишаню. Он поднялся, выудил из-под своего сиденья букет белых роз и направился к сцене. Я попыталась удрать, но Заславский с одной стороны, а Богомольцев с другой крепко держали меня за руки. Вырываться было бесполезно! Они восприняли бы это как провокационный демарш, направленный для поддержки конкурентов.

Я затаила дыхание! Но Мишаня ловко сунул мне букет под мышку и опять вернулся на свое место. Он что, знал заранее, что меня выволокут на сцену?! Или у него, как у завзятого театрала, под сиденьем всегда находится запасной вариант?! Нет, он пять вечеров подряд ждал именно этого момента.

– Боже, спасибо тебе! Как же я счастлива! – говорила Ванда Вольфовна, одаривая публику книксенами.

– Принимаю благодарность, хоть и не называюсь столь громко, – ответил ей Заславский.

– Ванечка, и тебе огромное спасибо! Я и не думала, что еще способна на безумные поступки!

– Ха, – подмигнул мне Иван Сергеевич, – то ли еще будет! Вместе сходить с ума гораздо интереснее, чем поодиночке.

– Это точно, – вздохнула я, вспомнив отчего-то Давыдова.

Он так и не позвонил. А я не из тех девушек, которые звонят первыми. Да и нужна ли я ему?! Теперь у него есть целое поместье. А у меня скоро появится своя мастерская! Вот только нужно найти просторное помещение для аренды. И я начну брать заказы из других театров, что значительно расширит мои возможности. Когда я стану богатой и знаменитой, Давыдов еще пожалеет, что бросил меня! А я обязательно стану, потому что упорная и всегда достигаю поставленной цели. Вот сказала, что найду письмо, и нашла. Сказала, что отдам его Артуру, и отдала. Что бы еще такого сказать, чтобы оно сбылось?

– Браво! Браво! Браво! – раздавалось тем временем из зала.

– Ох, стояла бы и слушала, слушала и слушала, – восхищалась Ванда Вольфовна.

– Я напишу еще одну пьесу! – торжественно пообещал Заславский. – Мы еще сыграем с тобой, Вандуся!

– Напишите роль для меня, – приказным тоном заметил Богомольцев. – Можно без слов. Слова учить некогда.

– И для Катерины что-нибудь найдется! – щедро обещал Заславский.

Что-нибудь меня никогда не устраивало ни в ролях, ни в мужчинах. Да, я слишком разборчивая, вот и попалась на крючок своих собственных предпочтений. Больно срываться с крючка, но нужно. Если тебя не ценят, если тобой не дорожат, если к тебе относятся наплевательски, то незачем тратить время и чувства на недостойный объект! Вот возьму и влюблюсь в… Мишаню! А что? Что-то хорошее в нем наверняка есть.

– Я устала кланяться, – сказала я Богомольцеву. – Пойдемте, оставим их наедине с благодарной публикой.