Не повторяй ошибок - Кей Хупер

Миранда чувствовала себя все хуже. В висках залпами выстреливала боль. Ей с трудом удавалось удерживать себя, чтобы не потянуться к вискам руками, смягчить страдание успокоительным массажем.

Она заговорила, надеясь, что, переключившись на другое, сумеет пересилить боль:

— Но почему он так решительно отказывается выставить на обозрение свою, пусть даже предполагаемую, на взгляд посторонних, сексуальную тягу к жертвам? Разве сходные случаи серийных убийств не имеют под собой хотя и глубоко запрятанного, но все равно сексуального мотива?

— Фактически да, — согласился Бишоп. — И лишь малое число преступников прилагают старания, чтобы прикрыть их иными мотивами. Этот убийца весь соткан из противоречий. Он разделил свою жизнь на две противоположные и несовместимые половины — белую и черную. В белой, светлой половине он ведет нормальное существование, имеет друзей и приятелей, возможно, семью и даже женщину или нескольких женщин на стороне, которые привлекают его сексуально. У него, может быть, есть связь и более постыдная, хотя в наши времена такое воспринимается спокойно. Но вот в черной части своего сознания он уже не хозяин себе, его захватывает темный вихрь.

— О'кей, — сказала Миранда. — Но у меня есть вопрос. Почему все-таки сексуальная тема не так явственно проявляется в его «творчестве»? Простите за мой цинизм и за, возможно, ошибочный термин. Почему ему так важно не предстать перед нами сексуальным маньяком?

— Моя догадка заключается в том, что он пытается провести черту между светом и тьмой, между какой-то женщиной здесь и другой — там, за чертой тьмы. Если бы убийца был одержим сексом, то он проделал бы все, что требуют от него извращенные наклонности, со своей партнершей на светлой половине. Но он не может этого совершить, даже если она согласится. И ему это не подвластно, это вступает в противоречие с его натурой, слишком он ценит свет и чистоту. Поэтому он удовлетворяет свои прихоти на темной стороне. Свою светлую сторону он тщательно оберегает, но в любой момент волна перехлестнет через зыбкую преграду и тьма смешается со светом…

— И тогда я не позавидую той женщине, что делит с ним кров и постель в светлые его периоды, — дополнил слова своего шефа Тони. — И не рискнул бы встретиться с ним лицом к лицу без заряженного револьвера в кармане.

— Пока тьма ему помогает, убийца еще как-то контролирует себя, но, если его высветить, он станет непредсказуемым монстром, — заключил Бишоп.

После этих слов наступило молчание, и первым его нарушил Алекс:

— Так что нам делать? Ловить маньяка в темноте, играя в жмурки, или подкинуть сюда дюжину прожекторов из гражданской обороны, чтобы он, этот псих, побесился вволю?

Бишоп с каменным выражением лица выслушал это выступление практичного, трезвомыслящего полицейского и обратился к Миранде:

— Ты согласна подождать выводов, которые сделает Шарон?

Она молча кивнула, а он так же молча повернулся к ней спиной и медленно направился обратно к развалинам мельницы.

— Скоро пойдет снег.

Такое простое высказывание, совсем не относящееся к кровавому делу, ударило по слуху Миранды. Особенно тихая, мирная, какая-то домашняя интонация, с какой эта фраза была сказана. Это Алекс посмотрел сначала на небо, принюхался к воздуху, словно охотничий пес, и поделился с Мирандой своими соображениями.

— Наши прогнозисты чаще всего попадают впросак, но то, что снега выпадет не меньше чем на три дюйма, я готов побиться об заклад.

Бишоп не успел удалиться настолько, чтобы не услышать, что сказал Алекс.

— Нам повезло, Миранда. Еще бы пару часов — и мы бы остались с холодными носами. У твоего помощника чутье на погоду потоньше нашего.

— Или он связан с кем-то, кто смотрит на метеоприборы, — в спину уходящему Бишопу бросил Алекс.

Миранда ощутила некоторое облегчение. Городским обывателям будет чем заняться — счищать снег со своих машин и с подъездных дорожек, а не приставать с требованиями к шерифу немедленно найти и покарать убийцу, терроризирующего город, или бомбардировать полицию самой нелепой информацией и досужими домыслами. Впрочем, расследование и так движется с черепашьей скоростью, а снежная буря вообще может застопорить его.

Тони заторопился собрать гипсовые слепки со всех следов, оставленных на земле.

— Что-нибудь это нам даст? — поинтересовался Алекс.

— Если мы чего-нибудь не пропустим, то надеюсь, что да. Однако не будем забегать вперед. Много времени потребуется, чтобы определить точную марку покрышек, и еще больше — чтобы засечь, где была продана такая марка машины, зарегистрированная в районе поиска. Ну, и так далее. В любом случае это долгая история. Хотя, возможно, что-то в итоге и выплывет.

Миранда заметила, что свинцово-серые облака уже нависли чуть ли не над головой.

— Эй, Тони! Обожди секунду, я тебе помогу.

Алекс подставил руки, и Тони осторожно переложил в столь надежную тару часть слепков. Они вместе понесли их к машинам, ожидающим в отдалении. Миранда проводила их взглядом. Ей хотелось хоть немного побыть наедине со своими мыслями и болью, опять начавшей терзать ее затылок.

Однако ей пришлось последовать за коллегами к машинам, едва виднеющимся в быстро сгущающихся сумерках.

— Сколько времени мы еще пробудем здесь? — спрашивали у Бишопа водители. — Надо ехать, а то может случиться, что мы не выберемся из снежной круговерти и тут заночуем.

— Еще полчаса, — ответил Бишоп без обычной уверенности в голосе. — Пока шериф не отдаст вам приказ, не включайте дальний свет и прожекторы. Будьте начеку, она отдаст вам необходимые распоряжения.

— Причем очень скоро, — подала голос Миранда. — Нам лучше поторопиться. Алекс предсказал снежную бурю, и хоть он и не метеобюро, но она уже у нас на носу. Какие бы улики здесь ни оставались, они будут очень скоро погребены под снегом.

Ее психологический щит был по-прежнему непроницаем, но физическое прикосновение пальцев Бишопа к своему запястью, мягкое и сочувственное, она ощутила.

— Тебе лучше? — произнес он.

— Почему ты решил, что мне плохо?

— С тобой все в порядке?

— Разумеется. Я уже привыкла к зрелищу изувеченных тел.

Миранда очень старалась говорить сухо, без каких-либо эмоций, но это давалось ей с трудом. Ей хотелось исповедоваться кому-либо прямо сейчас. Рассказать о своем отчаянии, о ночных кошмарах, о страшной тревоге за свою сестренку, но ее удерживало чувство долга перед жителями города, которые доверили ей обязанность защищать их. Как они воспримут слух о том, что их шериф — психически неуравновешенная женщина, обладающая не только ясновидением, но и терзаемая жестокой головной болью?

Неужели к Бишопу пробились эти мысли?

Он не отпускал ее руку, а, наоборот, все крепче сжимал пальцами тонкое запястье, и на гладкой загорелой коже его лба прорезались глубокие морщины.