Злая принцесса - Трейси Лоррейн

— Но…

— Но ничего, Себастьян. Теперь иди и забери свою девушку. Пригласи ее, покажи ее и поверь, что мы вас прикроем.

Как моего отца. Слова вертятся у меня на кончике языка, но я сдерживаю их.

Дэмиен уже сказал свое слово; повторение этого — просто верный способ разозлить его. И этот ублюдок — страшный ублюдок, когда он счастлив, не говоря уже о чем-то еще.

— Доверься нам. Доверься своим братьям, — повторяет он, как будто может читать мои мысли.

— Я посмотрю, что я могу сделать.

Дэмиен хихикает — на самом деле хохочет, черт возьми, — когда я пытаюсь встать. Когда я смотрю на Эвана, который сидит на диване с планшетом в руке и явно подслушивает весь наш разговор, я нахожу, что его губы тоже скривились от удовольствия.

— Уже в собачьей будке, сынок?

— Ничего такого, с чем я не мог бы справиться.

— Это хорошо.

Кивнув, он отпускает меня, и я возвращаюсь через комнату охраны, не сводя глаз с двери в другом конце, готовый убраться отсюда нахрен.

В тот момент, когда я в лифте, я приваливаюсь спиной к стене, истощение врезается в меня, как грузовик.

Мне нужно пойти и убедить Стеллу, что наше время еще не истекло, придется подождать.

Я отправляю сообщение Кэлвину, ее охране, чтобы убедиться, что она действительно жива и дышит в доме, и после получения необходимого мне подтверждения вместе с фотографическими доказательствами того, что она крепко спит в своей постели, я вызываю машину, чтобы отвезти меня обратно к Тео, чтобы сделать то же самое.

* * *

Я просыпаюсь злой. Нет, не злой. Чертовски взбешённый.

Мое сердце колотится, кожа покрыта слоем пота, грудь вздымается, когда я пытаюсь отдышаться, кулак сжат от желания причинить кому-нибудь боль.

Затяжные образы какой-то безликой фигуры в капюшоне с руками на моей девочке заполняют мой разум.

Я был прямо там, на расстоянии вытянутой руки, но, черт возьми, во сне я не мог пошевелиться. Мои конечности не слушались, даже когда он снова и снова втыкал в ее тело ее красивый розовый нож.

Я был вынужден стоять и смотреть, как ее кровь начала собираться вокруг ее ног, а жизнь уходила из ее глаз.

— Черт, — кричу я. — Черт. Черт.

Всего через две секунды дверь моей спальни распахивается, и врывается Тео.

— Что случилось? — он лает, на его лице написано беспокойство, но вскоре оно смягчается, когда он находит меня сидящей в кровати с одеялом, собранным по пояс.

— Н-ничего. Просто… — Я замолкаю, не желая признавать, что у меня просто была такая реакция на гребаный сон.

— Хорошо, что ты вернулся, чувак.

— Да?

Он оглядывается вокруг, прежде чем его глаза останавливаются на моей открытой двери в ванную.

— Э-э… где она?

— Очевидно, что здесь ее ни хрена нет, — огрызаюсь я, моя хватка на простынях усиливается из-за моего разочарования по поводу того, как она закончила отношения между нами.

Она лгала. Я мог видеть это в ее глазах. Но все равно, упрямая сучка притворилась, что ничего особенного. Как будто то, что между нами, ничего не значит, что она, блядь, этого не чувствует.

— Неприятности в раю? — Спрашивает он, опуская свою задницу на стул в другом конце моей комнаты, как будто он намерен остаться, чтобы поговорить по душам, черт возьми.

— Отвали, — издеваюсь я, подтягивая колени кверху и обхватывая их руками.

Я понятия не имею, как долго я проспал, но, черт возьми, я чувствую себя как в аду.

Я думаю, что два дальнемагистральных рейса всего за несколько дней сделают это.

Он смеется так же, как раньше смеялся его отец. — Любой мог бы подумать, что она не хочет, чтобы ты преследовал ее.

— Ну, это чертовски не к счастью для нее, потому что я не планирую останавливаться сейчас.

— Ты такой чертовски взбитый, чувак.

Запустив пальцы в волосы, я смотрю на него, впервые задаваясь вопросом, не безнадежен ли я в том, что касается Стеллы Дукас.

Если порка означает, что я провожу с ней больше времени, как в эти выходные, тогда, может быть, просто может быть, это не такое уж плохое состояние.

— Охренительное дерьмо, — хихикает Тео. — Ты, блядь, влюбился в нее, не так ли?

Правда ли это?

И если да, то, когда именно это произошло?

— Я не знаю. Все, что я знаю прямо сейчас, это то, что какой-то ублюдок пытается ее убить, а она захлопнула гребаную дверь у меня перед носом.

Он смеется. Снова.

— Если бы ты мог найти это менее забавным, я был бы чертовски благодарен.

— Братан, ты, блядь, понятия не имеешь, как потрясающе на все это смотреть. Себастьян Папатонис влюбился в крутозадую принцессу мафии.

Мои губы приоткрываются, готовые выплюнуть в его адрес язвительную реплику, но у меня нет шанса, потому что он продолжает.

— На этой ноте, ты уже проверил свой телефон?

— Н-нет. Почему?

— Я буду готов, когда будешь готова ты.

С этим загадочным комментарием он встает со стула и, наконец, оставляет меня в покое.

Перегнувшись через край кровати, я нахожу груду сброшенной одежды несколько часов назад и роюсь в ней в поисках своего телефона.

Разбудив его, я нахожу сообщение от Нико.

Разблокируя его, я нажимаю воспроизведение на видео.

— Святое де… — Мой подбородок касается пола, когда я смотрю на кадры, на которых Стелла стреляет на стрельбище и попадает в цель каждый гребаный раз.

К черту ее защиту. Может быть, это она должна быть той, кто защищает меня.

Это подходит к концу, и я снова нажимаю на воспроизведение, мой член уже болезненно тверд.

Я просматриваю его пять раз, прежде чем сворачиваю и смотрю на сопроводительное сообщение от Нико.

— Ублюдок.

Сбросив одеяло, я прыгаю в душ, не обращая внимания на свой ноющий член. Я уже знаю, что моя рука и близко не подойдет к тому, что мне нужно, после просмотра этого видео.

— Поехали, — заявляю я, маршируя по квартире менее чем через десять минут.

— Почему ты так долго? — говорит Тео, вскакивая и следуя за мной к выходу после того, как засунул свой собственный предмет за пояс. — Должен сказать, чувак, — бросает он через плечо, когда мы обходим главный дом сбоку по пути к стрельбищу между двумя участками, — ты выбрал себе не того, с кем легко иметь дело.