Свадьба на выбор, или Женихи в ассортименте - Маша Царева

На преподавательницу этикета его примирительный жест не произвел никакого впечатления.

– Мишель, это же просто чудовище, – не стесняясь присутствия Яси, сказала она, – ты делаешь огромную ошибку.

– Розочка, вы просто мало знакомы, – мягко сказал он вместо того, чтобы ее защитить, – вот увидите, Яся вам понравится. Она, конечно, непосредственная…

– Она не непосредственная, а невоспитанная, – фыркнула Роза Яковлевна, – и она намного тебя моложе. Разве можно сочетаться священными узами брака с той, что во внучки тебе годится.

– У нас разница всего в девятнадцать лет, – смутился Полонский.

А Ярослава подумала: почему же он позволяет этой старой мымре так с собою обращаться? Может быть, она его школьная учительница? Или ближайшая подруга его матери? Потому что во всех своих остальных проявлениях Михаил Марленович был довольно жестким человеком. Причем непримиримость его характера распространялась и на слабый пол. То есть он не был из тех убежденных джентльменов, которые прощают своим секретаршам пролитый на деловые бумаги кофе только потому, что те являются дамами. Яся пару раз видела, как он отчитывал свою помощницу, юристку Марину. Он не стеснялся в выражениях и образных эпитетах и в конце концов довел бедную девушку до слез. А ведь Марина та была, в отличие от несносной Розы Яковлевны, не только миловидна, но и умна.

– Ладно, что-нибудь придумаем, – жеманно вздохнула «Розочка», – деточка, надеюсь, вы умеете пользоваться ножом и вилкой?

– Нет, – сквозь зубы ответила Ярослава, – только пальцами. Но у меня длинные ногти, это очень помогает.

– Розочка, вообще-то самое главное – это наш первый танец, – встрял Полонский, – мы хотели бы, чтобы вы научили нас танцевать вальс.

Роза Яковлевна с сомнением посмотрела на Ярославу:

– Ну не знаю… Вальс – благородный танец, танец настоящих леди. Я не уверена, что эта…

– С меня довольно! – вскипела Ярослава. – Миша, я одного не понимаю: почему ты позволяешь этой женщине так со мной разговаривать?!

– Ясенька, тише, тише, – испуганно воскликнул Михаил Марленович, за плечи притягивая ее к себе. – Розочка, извините, моя невеста сегодня не в духе. Может быть, перенесем занятие на другой день?

– Если ты думаешь, что я собираюсь ходить на занятия к этой… – начала было Яся.

– Ладно, – перебила ее Роза Яковлевна, – договорились, переносим на пятницу. Может быть, ты и прав, и у нее получится. Хотя… – причмокнув губами цвета фуксии, она с сомнением посмотрела на побледневшую от тихой ярости Ярославу.

Только когда они отошли от дома Розы Яковлевны на значительное расстояние, Михаил Марленович, оглянувшись по сторонам, тихо сказал:

– Извини меня. Ты рассердилась?

– Да что уж там, – безразлично пожала плечами Яся, – только у меня в голове не укладывается… Эта женщина так и норовила меня оскорбить, она явно делала это специально, а ты… Танцевал в уголке полонез.

– Я просто не знаю, как вести себя с Розочкой, – вздохнул он, – мне ее так жаль. Она несчастный человек.

– Странно, а ведет себя, как будто бы жизнь удалась, – фыркнула Яся, – несчастные люди выглядят по-другому.

– Как-нибудь я расскажу тебе о ней, – поморщился Полонский, – это неприятная история.

– Надеюсь, больше я ее не увижу.

– Но Яся, а как же вальс? Это же наш первый танец молодоженов! Это очень важно.

– А что, в Москве есть только один постановщик свадебных танцев?

– Наверное, не один, но Розочка – самая лучшая! И если мы хотим произвести на всех впечатление, то должны заниматься только у нее!

Полонский говорил уверенно, в его голосе звенел металл. Этот тон был знаком Ярославе. Так он говорил с подчиненными, у которых хватало смелости заупрямиться и гнуть свою линию. Этот тон предвещал скандал, точно озоновый запах грозу. И если Ярослава действительно собиралась провести долгие годы бок о бок с этим человеком, то все, что ей оставалось сделать – это примирительно улыбнуться и мягко сказать:

– Конечно. Если ты считаешь, что так лучше, то так тому и быть.

Если она собиралась быть с ним вместе… Если бы только собиралась.

Некоторым и целой жизни не хватит, чтобы стать мудрым и узнать, что такое гармония. А иным для достижения данного результата достаточно лишь познакомиться с голубоглазым смуглым виндсерфером по имени Антон.

Итак, исходные данные.

Мужчина, двадцать восемь лет, брюнет, рост сто восемьдесят сантиметров, сложен, как греческий бог, холост.

Женщина, двадцать четыре года, рост сто восемьдесят один, вес сопоставим с массой тела двенадцатилетнего ребенка, изнежена, избалована, испорчена.

Сначала Яся думала, что их отношения сведутся к тому, что Алена кокетливо взгромоздится на доску для серфинга, чтобы сфотографироваться в необычном для изнеженной манекенщицы амплуа. А потом потеряет равновесие, получит мачтой по голове, свалится в воду, барахтаясь в которой посеет контактную линзу, обвинит во всем вышеописанного Антона и после экспрессивной перебранки забудет о нем навсегда.

Но вышло все совсем не так.

Уже через неделю после знакомства с Антоном Алена узнала, чем отличается фордевинд от оверштага, гик от шверта, а подлинная любовь от глупых и бессмысленных страстей.

Ярослава смотрела на нее и диву давалась. Ну не бывает же, в самом деле, так, чтобы всего за семь дней истеричка превратилась в Будду!

В глухой пробке на Садовом кольце Ярослава беспрестанно грызла козинаки, а Аленка вдохновенно рассказывала о своем удивительном романе.

– Жалко, что ты тогда с пляжа ушла. Антон научил меня стоять на доске. Потом, когда мы выбрались на берег, на него, естественно, набросились все наши дуры из агентства. Всем хотелось с ним сфотографироваться. Но он смотрел только на меня!

– Еще бы, ты пошла на него, как таран! – припомнив, усмехнулась Яся. – Наверное, он просто испугался, что ты его придушишь, если он заговорит с кем-то еще.

– Да ну тебя, – беззлобно махнула рукой Алена, – потом он пригласил меня в кино на фильм, который я уже три раза смотрела с разными мужчинами. Но все равно пошла, уж очень не хотелось его упускать. А потом… Яська, я не знаю, что случилось потом, но я всю эту неделю как привороженная хожу. Честное слово, со мной такого не было никогда!

Обедать они отправились в любимую Ясину пиццерию. Обычно созерцание промасленного кусочка «Пепперони» вызывало у нее почти оргазмическое предвкушение. Но в этот раз пицца уже стыла на столе, а аппетит все не приходил. Концентрация чужих чувств в радиусе метра была столь велика, что было невозможно вот так вот взять и заесть Аленкины страсти жирным тестом.

– Рассказывай дальше, – вздохнув, разрешила Ярослава.