Два талисмана - Ольга Голотвина

Юноша разогнулся и, не обращая внимания на контрабандистов, встал перед Даххи — лицом к лицу.

— Нойхор, черномазая сволочь! — сказал Ларш негромко. Голос его звенел от сдерживаемой ярости. — Своей дуростью ты чуть не сорвал серьезное дело. Капитан Ирслат узнает об этом, даже не сомневайся. А когда тебя будут пороть, я пригляжу, чтобы ты все получил сполна… А ну, быстро взял этого бедолагу и вытащил на склон! Он на ветерке быстрее в чувство придет. И сразу догоняй меня!

Не дожидаясь исполнения своего приказа, Ларш обернулся к опешившим контрабандистам:

— Нойхор виноват, но он человек Ирслата, и наказывать его может только Ирслат. Обещаю, этот дурак получит то, что заслужил… А теперь займемся делом, а то капитан забеспокоится из-за моего отсутствия и снимется с якоря. Я останусь здесь, а вы лишитесь выручки.

Мгновение помедлив, главарь кивнул…

Пещера оказалась просторной и с низким потолком. Она была скудно освещена прикрепленными меж камней факелами и, судя по застоявшемуся воздуху, второго выхода не имела.

Контрабандисты, ожидавшие своего главаря, кольцом сомкнулись вокруг гостя.

Взгляд Ларша поверх чьего-то плеча метнулся к кучке прижавшихся друг к другу людей. Юноша не мог сосчитать их, но там и впрямь были в основном женщины и дети.

— Ладно, на свету разберемся, — равнодушно произнес Ларш. — Выносим товар, парни.

И шагнул к груде тюков, сложенных у стены. Первый попавшийся тюк оказался хоть и большим, но неожиданно легким.

— А ну, положи, почтенный, положи, — учтиво, но с нажимом сказал главарь. — Негоже моему господину под грузом корячиться. Тут и троих хватит.

И жестом указал, кому из молчаливых неподвижных контрабандистов браться за дело. Те повиновались без единого слова.

«Заложником меня оставляет, — тоскливо подумал Ларш. — На случай, если эти трое не вернутся».

В опасную минуту внимание часто привлекают мелочи. В глаза Ларшу бросилась пестрая меховая куртка на одном из контрабандистов. Это летом-то!.. Впрочем, здесь, в пещере, довольно прохладно…

Пленники почувствовали недоброе, задвигались, какая-то женщина негромко и тоненько запричитала.

Главарь цыкнул на нее и спросил у Ларша:

— Ежели по говору судить, так господин будет не из простых матросов?

— Помощник капитана, — проводил Ларш взглядом темные фигуры с тюками на плечах.

— Так у него же Тагишур-бернидиец в помощниках!

— Прежнего помощника ножом успокоили. Я с Ирслатом в первый рейс пошел. Как звали того, что был до меня, знать не желаю. — И парень сделал ладонями жест, отвращающий беду.

Ларшу стало весело. Проверяют его, да? Ну, проверяйте! Чтоб Сын Морского Клана с детства не нагляделся на моряков? И не знал моряцких суеверий?

— Надо же, надо же… И как дела на «Вредине»?

— Морской Старец милостив, все в порядке.

— Я все спросить хочу, да забываю: с чего Прелат шхуну так чудно назвал?

«Ну, точно, проверяет…»

Ларш чувствовал себя все увереннее. Вот уж на этот вопрос он ответит! Побывавший на Берниди аршмирский капитан в застольной беседе рассказывал дяде про контрабандиста Ирслата. А он, Ларш, еще подросток тогда, слушал в оба уха: интересно же!..

— Это в честь женщины, — объяснил он. — Была на Вайаниди сказительница по прозвищу Вредина. И морские байки складно плела, и собой, говорят, недурна была, раз в нее влюбились сразу двое: Ирслат-контрабандист и Равар Порыв Ветра из Рода Маравер — не слыхал про такого?

— Как не слыхать! Капитан «Гордеца»!

— Во-во… Равар, чтоб угодить красотке, назвал в ее честь одну из катапульт на «Гордеце». А Ирслат решил его переплюнуть. Он тогда сторговал вместо сгоревшего «Кальмара» новехонькую шхуну, только со стапелей. Вот он ее «Врединой» и поименовал.

— Ишь ты! А кому же девица досталась?

— Я слыхал, что никому. Не зря ее Врединой величали: крутанула подолом да подалась в чужие края…

Контрабандисты вернулись за новыми тюками. Теперь их было четверо: к ним присоединился Даххи.

Темноволосый верзила в меховой пестрой куртке, низко опустив голову, прошел в полумраке за спинами контрабандистов. У груды тюков на миг поднял лицо, встретился с Ларшем глазами — и тут же отвернулся.

Молодой стражник едва не вскрикнул: это был десятник Аштвер!

Внутренне подобравшись, Ларш заговорил загадочно, интригующе:

— Название-то ладно… тут с «Врединой» на Тагиниди такая история приключилась, что по всем кабакам матросы только о том и шумели…

Ему удалось заинтересовать и отвлечь контрабандистов. Для них оказалось полной неожиданностью, когда Аштвер сгреб сзади двух парней и стукнул их головами друг о друга.

Остальные «носильщики» и Даххи тоже атаковали опешивших врагов.

Ларш, ожидавший этого, выхватил из-за пояса кинжал и вонзил его в грудь ближайшему контрабандисту. Вытаскивать кинжал было некогда: главарь уже замахнулся на молодого стражника мечом. Ларш, как щитом, прикрылся умирающим головорезом с кинжалом в груди, толкнул его в главаря, упал на камни, оказался рядом с каким-то громилой с отрубленной башкой и рванул меч из мертвой руки. Тут над юношей наклонилась черная тень. Ларш не успел ничего сделать, не успел защититься. Над ним пронесся арбалетный болт — и на Ларша упал умирающий враг.

Вылезая из-под контрабандиста, скребущего руками по каменному полу, Ларш подумал, что в бой вступил Алки.

Это было последней связной мыслью молодого Спрута. К счастью, меч он все-таки подобрал — и дальше вертелся в сумятице злых голосов, предсмертных хрипов, женских умоляющих причитаний и детского рева взахлеб. Ларш отбивал и наносил удары, почти ничего не соображая. Его прежние Поединки Чести даже не напоминали эту резню в полутьме.

Бой продолжался недолго. Стражникам помогла внезапность. Но после того как на ногах не осталось ни одного врага, Ларш не сразу смог успокоиться. Сердце буянило в груди. Все вокруг воспринималось обрывками. Как вязали оставшихся в живых контрабандистов… Как осматривали рану Гижера, а тот приставал к десятнику: получит он наградные за боевое ранение?.. Как резали веревки на руках и ногах пленников, а какая-то женщина все норовила поцеловать Ларшу руки, приговаривая: «Не за себя, за деточек моих, за деточек…» Как Аштвер, поднеся факел к одному из тюков и разглядывая сургучную печать, скрепляющую веревки, восхитился: «Ребята, это же меха со склада Заркуда… ну, помните, ночью склад сгорел?»

«Я только что убил человека, я впервые убил человека…» — тупо твердил себе Ларш, ожидая найти хоть какой-то отклик в душе. Но отклика не было. Ларш даже не подумал о том, что в общей свалке он убил, видимо, не одного противника. Он вспоминал только того контрабандиста, которого ударил кинжалом в грудь.