Забытые заживо - Вячеслав Денисов

– Вон пальма. На ней бананы.

Приблизившись к костру, он стал выхватывать из

похожего на чрево мартеновской печи костра ветви и бросать их в воду.

– Я не могу добраться до бананов.

– Возьмите трость доктора.

– Я не умею бросать трость, – раздраженно воскликнула Дженни.

– Тогда заберитесь на пальму.

– В юбке?!

Левша только сейчас заметил, что шортиков на ней не было, а было какое-то подобие огромного цветастого платка, повязанного вокруг талии. Шортики перекочевали, видимо, в сумку, с которой она и Берта спустились в катер.

– Тогда спилите ее!

– Что спилить… юбку?

– Если это поможет вам достать бананы, можете спилить юбку.

Укротив пламя до размеров пионерского костра, он с сожалением подумал о том, что потрошить добычу нечем, и принялся нанизывать рыбины на тонкие длинные прутья, которых здесь было предостаточно.

Приблизившись, Дженни положила руку на плечо Левши, почесала ступней колено и как-то особенно задумчиво сказала:

– Вы уверены, что эту рыбу можно есть?

– Через час узнаю.

– Знаете, Левша, довольно часто в жизни людей случаются моменты, когда им приходится пересматривать свои убеждения и принципы… – присев над шампурами, Дженни обхватила колени руками. – В особых случаях… в непредсказуемых обстоятельствах, я считаю это обоснованным и не подлежащим осуждению… Вы как считаете, я права?

Левша непонимающе пожал плечами.

– Видите ли, я… вегетарианка…

Левша расхохотался.

– Вот они!., знаменитые на весь свет американские принципы… Ваши сторонники, вопящие о невозможности убивать животных, как равных себе, пришли бы в ужас, если бы узнали, какие мысли источает тут из своего благовоспитанного мозга убежденная вегетарианка Дженни! Знаете, почему вы не прочь убить и разобрать по косточкам рыбу?

Ей стало стыдно.

– Потому что, мисс, вы хотите есть! Едва обстоятельства забросили вас подальше от супермаркетов, бу- лочных и баров, вы тут же согласились убивать подобных себе и насыщаться ими! – Провозгласив главное, Левша снизошел до общего: – Вот это! Именно это меня всегда коробило и вызывало презрение к американцам! Едва они догадываются, что банан им не достать, они тут же заявляют о праве США на рыбу! Изворотливые, мнительные янки, утверждающие, что Хемингуэй не писатель, а мексиканское блюдо!

У Дженни потемнело в глазах. Разбираться, от чего это произошло, от голода или прилива патриотизма, было некогда.

Вскочив на ноги, она нечаянно осыпала Левшу песком.

– Как вы смеете?…

– Знаете, чего сейчас не хватает?

– Соли? – сбитая с толку спокойствием Левши, попробовала отгадать Дженни.

– Без соли можно обойтись… Но вот без старого доброго бордо… – он посмотрел на женщину. – Бокал чего вы бы выпили сейчас?…

– Лимонада.

Левша улыбнулся и снизу вверх посмотрел на женщину. Он смотрел бы долго, когда бы в сотне метров от них не закачались ветви приземистых деревьев.

– Какого дьявола вы пошли в лес? – крикнул в сторону приближающихся людей Левша, вспоминая эпизод с пантерой.

– Посмотрите, сколько здесь вкусностей, Левша! – взмахнув рукой, радостно закричала Мисс Красноярск…

– Вот здесь я буду готовить рыбу, – сообщила Маша, указывая на песок. – Представлю, что тут у меня стоит плита… здесь – мойка… здесь – посудомоечная машина… тут – посуда. По-моему, до прибытия «Кассандры» такую расстановку мебели можно пережить. Как вам идея?

– Ник черту, – собирая мусор с пола импровизированной кухни, заявил Николай. – Ваша идея заранее обречена на провал.

Презрительно сощурившись, Маша поправила на плече лямку бюстгальтера и фыркнула.

– Вы будете критиковать идеи действующего арт- директора? Хамите, парниша.

Ее муж лениво отмахивался от надоедливой мошки и безучастно наблюдал за происходящим. Он курил последнюю сигарету и думал, где взять следующую.

– Пусть хам, – согласился Николай. – И пусть не арт-директор. Зато строитель. И сейчас собираюсь преподать вам хороший урок. В будущем вам это ой как пригодится. Выслушайте и примите к сведению. В противном случае уже через полгода вам придется сказать своему мужу: «Сергей, я ухожу с работы, иначе меня оттуда уволят». Запомните, леди, существует формула строительства жилого помещения, и отступить от нее означает погубить проект. Эту формулу вывел еще Леонардо да Винчи.

Маша с интересом уселась на камень. Царило время безделья. Все поели, и работы намечались только через час. Левша с Дженни бродили по пляжу, тот постукивал докторской тростью о попадающиеся на пути коряги и был бы похож на английского лорда, когда бы внеш- ность его не портили рваная, заляпанная кровью рубашка да сумка, качающаяся за спиной.

– И что же это за формула?

– Она констатирует тот факт, что соотношение жилой площади к общей должно быть как два к трем. Из этого следует, наша радушная хозяйка, что подсобные помещения, как то: коридоры, кухня, ванная, туалет и прочее должны занимать в квартире не больше трети пространства. В противном случае начнется дисбаланс соотношений, и квартира потеряет статус жилого помещения. Судите сами: у вас есть квартира?

– На Кутузовском! – лениво подсказал Сергей, не открывая глаз. Оказывается, в разговоре он все-таки участвовал.

– И какова ее площадь? – допытывался у Маши Николай.

– Сто восемьдесят квадратов, – отвечал Машин муж.

– О чем они говорят?

– Спорят, у кого квартира больше.

Дженни посмотрела на Левшу.

– А у вас есть квартира?

– А у вас?

– Сто пятьдесят ярдов.

– Хм… Что-то около ста десяти квадратных метров по-нашему… – подсчитал он. – Неплохо для крашеной брюнетки.

– Ну, конечно, у вас же все больше, – саркастически кивнула она. – И метр больше ярда, и килограмм больше фунта, и литр больше пинты. С рублем вот только недоразумение…

– Ну, что-то же должно быть у ваших мужчин длиннее, – безразлично бросил Левша.

– Я хотела спросить вас… Почему вы со мной так… небрежны?

– Почему вы не пошли с Макаровым? – не выдержал Левша. – Хотели, а не пошли… А если бы последовали своему импульсу, то сейчас у вас не было бы необходимости задавать этот вопрос.

Почувствовав, как сердце ее стукнуло и затрепыхалось, Дженни остановилась.

– Левша, вы… приревновали?…

Отвернувшись, он стал издали рассматривать людей

на берегу. Маша, ее муж, Берта…