Плата за роль Джульетты - Анна Дубчак

— А вы, собственно, кто такой? — Я решительно двинулся навстречу ему, и он от удивления даже отступил на пару шагов назад.

Лена, испугавшись, полагаю, что нам попадет за то, что мы без разрешения проникли в чужое жилище, о чем она неоднократно высказывалась мне еще в постели, прикрывшись волглыми от сырости простынями, отвернулась. Думаю, она в этот момент вообще зажмурилась от страха.

— Дак сосед я!

— Я следователь прокуратуры. — Я заученным жестом сунул ему под нос фальшивую ксиву, которой пользовался всякий раз, когда считал, что эта подмена останется безнаказанной.

— А что случилось? Почему прокуратура? С Олегом чего? — живо переключился на доброжелательно-тревожный тон сосед.

— Нет-нет, все в порядке… Ищем его машину, красный «Фольксваген».

— Так нет ее… Он приезжает на ней и уезжает… Редко когда бывает на дорогих машинах, которых у него тоже немало. Он же у нас важная птица, моя жена называет его кремлевским фотографом, но на самом деле он, конечно, художник… — И сосед, его звали Семен Петрович, увидевший во мне собеседника, от скуки, а может, просто в силу своей природной общительности и разговорчивости, принялся рассказывать мне о своем соседе все, что знал, «включив» культурную нотку. — Талантище! Все собираемся с женой на его выставку…

Однако ничего нового я от него не узнал. Олег — талантливый художник, неплохо зарабатывает, часто бывает за границей, живет в Москве с девушкой «Вероничкой»-хохотушкой… Люди приятные, веселые, щедрые. Щедрость их, в частности, заключается в том, что после вечеринок с друзьями, которые время от времени здесь устраивались, Семену Петровичу с женой, которые «за целых сто евро» прибирались в доме и саду, позволялось забирать все оставшиеся от пикника продукты и выпивку.

— Да мы целый холодильник после таких гулянок забивали. Мясо всегда оставалось, колбаса разная, консервы, фрукты, а уж выпивки — просто не сосчитать, сколько бутылок! Виски, коньяк, водочка…

Я показал ему на кострище, спросил, здесь ли готовили шашлык.

— Нет, вот здесь, видите, за домом мангал, все, как положено… А это Олег недавно мусор жег, какие-то старые свои вещи… Но потом пошел дождь, и прогорели только бумаги, а вот кроссовки остались целые. Так я их и себе забрал, чего добру пропадать-то?! Совсем новые!

— Какие кроссовки?

Сейчас я уже и не вспомню, как убедил Семена Петровича показать мне эти кроссовки, а после и продать их мне. Кажется, я сказал, что они нужны мне для какого-то следственного эксперимента, что, возможно, эти кроссовки принадлежали вовсе и не Олегу, а кому-то из его гостей… Неся весь этот бред, я намеренно, дразня пенсионера, размахивал перед его носом тысячной купюрой, которую в конечном итоге и отдал ему.

— Так еще одна вещица не сгорела, — произнес таинственным тоном старик, щурясь на солнце. — Может, не одну тыщу стоит…

И принес оплавленный кусок сгоревшей флешки. Ее ушлый сосед продал мне уже за две тысячи, хотя видно было, что восстановить хранящуюся на ней информацию невозможно.

— Он не стал сжигать свои кроссовки дома, в печке, потому что торопился, боялся, что будет пожар или просто дым… Решил сжечь на улице, да ему помешал дождь, — говорила Лена уже в машине, когда мы возвращались в Москву. — Получается, кроссовки представляли для него опасность. Где-то он ими наследил… Хотя, чего уж тут думать — в Ларине, конечно!

Я слушал ее и улыбался тому, что она постепенно приходит в себя, что с самого утра, оглушенная или даже пресыщенная чувствами, она пребывала в какой-то прострации, а сейчас, успокоившись, что нас не арестуют за проникновение в чужое жилище, увлеклась, как и я, расследованием. В те минуты, когда она говорила о серьезных вещах, ее лицо становилось таким милым, что мне хотелось ее поцеловать. Однако, боясь выдать всю несерьезность своего отношения к ее словам (хотя, конечно же, она, зачастую посвященная в мои дела и на своем, женском уровне любившая прокомментировать какие-то события, часто оказывалась права), я всегда делал вид, что ловлю буквально каждое ее слово.

— А флешка? Что о ней можешь сказать?

— Флешка хранит информацию, которая так же, как и кроссовки, опасна для него, и все это, как мне кажется, улики одного и того же дела… И мне очень жаль, что флешка в таком состоянии… Да она, по сути, мертвая!

— Думаешь, Олег Барвин имеет отношение к исчезновению Нины или Кузнецова? Думаешь, ему что-то известно?

— Конечно, известно! Тебе надо срочно что-то придумать, чтобы вызвать его сюда, как можно быстрее! Если эта история касается Кузнецова, то нас могут опередить, и тогда вся правда о Нине всплывет наружу. Возможно, в этой флешке компромат на Кузнецова. Или, наоборот, информация, связанная с его похищением, к примеру… Господи, ну и дельце тебе подкинул Борис! Голову можно сломать!

— Если окажется, что среди следов в доме Кузнецова имеется след кроссовок Барвина, то я сам лично займусь его возвращением в Москву, — пообещал я не столько Лене, сколько самому себе.

И еще одна головоломка не давала мне покоя: кроссовки, которые принес мне сосед Барвина, были в пакете из магазина «Брумс». А эта, детская, тема здесь вообще при чем?

— Скажите, что мне все это приснилось, ну, пожалуйста!

Перепуганный Антон поставил передо мной пузырек с валериановыми каплями. Я отодвинула его от себя.

— Терпеть не могу этот запах. Так пахнет беда, — сказала я, отворачиваясь к окну, за которым покачивались на ветру яблоневые ветви с редкой, желтоватой листвой.

— Все равно ты, Антон, урод! А еще трус! Если уж всего боишься, так рассказал бы мне, и не факт, что я помчалась бы туда, к этим руинам! Думаю, я сначала все обдумала бы хорошенько. Возможно, написала бы в Москву, в Генеральную прокуратуру, но, скорее всего, поехала бы туда. Но ты прав, для начала мне понадобилось бы убедиться в том, что ты все это не придумал. Я поехала бы туда, вместе с Витьком, понаблюдала бы за этими воротами. Может, оставила бы там же, где Витек нашел шахматную фигурку с посланием, свое послание, записку ли, письмо, не знаю… Во всяком случае, уж не стала бы действовать, как вы, пара идиотов!

— Ваш Викентич — вот через кого мы могли бы все узнать, — сказала я, желая хоть как-то помочь Анфисе, но совершенно не чувствуя в себе физических сил. Думаю, что все мои недомогания, которые я испытывала последнее время, были связаны со стрессом. И я не представляла себе, что должно было бы произойти, чтобы я восстановилась, чтобы ко мне вернулись мои жизненные силы. — Он связан с бандитами. Возможно, он один из них, а, может, так же, как и вы с твоим Витьком — просто трус, у которого нет характера, чтобы действовать, помочь нормальной, не продажной полиции, найти их и посадить за решетку. Кстати, а что ваш участковый?

— Соснов? — задумалась Анфиса. Я поняла эту ее задумчивость. Скорее всего, и у Соснова тоже рыльце в пуху, раз Анфиса через него обещала мне решить вопрос с паспортом.