Мужчина из моего прошлого - Инна Инфинити

— Алло.

— Игорь! — реву в трубку.

— Соня? — кажется, мой врач тут же проснулся. — Что-то случилось?

— Игорь, у меня кровь. Я зову медсестру, а ее нет.

— Что произошло?

— Не знаю, я проснулась от того, что тянуло низ живота. А потом пошла кровь. Игорь, я рожаю? Но еще же рано…

— Черт… — в трубке раздаются звуки, как будто врач подскочил с кровати. — Я сейчас приеду, с постели не вставай.

— Я встала и упала, — реву.

— Черт, — снова ругается. — Не поднимайся на ноги. Схватки начались? Воды отошли?

— Не знаю… Нет… Живот тянет и кровь.

— Схваток нет???? — орет в трубку.

— Нет, — всхлипываю. — Только тянет.

— Понял. Жди, я скоро буду.

Короткие гудки. Я принимаюсь рыдать сильнее, снова повалившись лицом в пол. Мне до родов еще две недели, да и роды ли это? Если схваток нет. Но почему не отошли воды? Почему кровь? Почему тянет живот?

Или кровь — это нормально? Я не спрашивала у Игоря, что должно происходить, когда начинаются роды. Знаю, что вроде воды отходят и схватки скручивают живот. Но у меня нет схваток!

В палату врывается заспанная медсестра с отпечатком от подушки на щеке.

— Где вы были!? — кричу на нее.

— Извините, не услышала. Игорь Сергеевич позвонил… — замечает весь ужас происходящего в палате и округляет глаза, как пятирублевые монеты. — Господи… Я сейчас, подождите.

Медсестра выбегает, и я снова остаюсь одна наедине с паникой и ужасом. Кровь продолжает идти. Я чувствую, как тёплая темная жидкость заливает пол подо мной. Держу живот, не встаю, как велел Игорь. Слезы застилают глаза, мне страшно подумать, что прямо сейчас я теряю нашего с Димой малыша.

Медсестра снова вбегает в палату, а следом за ней два медбрата с носилками. Они на секунду теряются, но, быстро собравшись, осторожно перемещают меня на носилки.

— Игорь Сергеевич сказал в операционную вас, — перепуганная медсестра бежит рядом, пока меня несут. — Он уже подъезжает.

Что? Меня не примет другой врач? Надо истекать кровью, пока не приедет Игорь?

— Позовите другого врача, пока Игоря нет, — прошу в слезах.

— Все дежурные бригады сейчас принимают роды.

— А я рожаю? — в испуге задаю самый тупой вопрос, который возможен в этой ситуации.

— Ну... Очевидно…

— А почему схваток нет? Почему воды не отошли?

На этот вопрос медсестра не отвечает, лишь бледнеет еще сильнее. Меня заносят в операционную, перекладывают на койку, медсестра торопится подключить меня к каким-то проводам, датчикам. Руки девушки трясутся, она перепугана не меньше меня. В палату вбегают новые люди в белых халатах, суетятся, о чем-то говорят.

Их голоса смешиваются в едва различимый гул. Какофония звуков оглушает. Перед глазами темнеет, веки опускаются. Медсестра бьет меня по щекам, но у меня получается прийти в чувство всего на несколько секунд. Мне кажется, я успеваю заметить Игоря прежде, чем проваливаюсь в темноту.

Светит яркое летнее солнце. Я стою за зеленой поляне, усыпанной красивыми цветами. Легкий ветерок развевает мои волосы и подол красивого сарафана, что надет на меня. Небо ясное, голубое — ни облачка.

— Мама, это тебе! — детский голос заставляет меня повернуться.

Передо мной стоит мальчик лет пяти или шести. Не думаю, что старше. Он протягивает мне небольшой букет сорванных с поляны цветов.

— Спасибо, — улыбаюсь ему, забирая цветы в руки. — Очень красивый, — опускаюсь носом в букет, вдыхая аромат цветов.

Мальчик обнимает меня за ноги, а я свободной рукой прижимаю его к себе. И так мне хорошо на душе, так легко. А потом я замечаю идущего к нам издалека Диму. Смотрю на него с замирающим сердцем и глазам своим не верю. Это действительно Дима. Чувство трепета и нежности охватывает меня. Неотрывно глядя, понимаю: люблю, люблю, люблю. Бесконечно сильно люблю только его одного.

— Как вы далеко были, — говорит, становясь рядом с нами.

Слова вымолвить не могу, пошевелиться не могу. Только гляжу завороженно, не моргая, продолжая прижимать к себе мальчика.

Дима касается ладонью моего лица. Проводит нежно-нежно, с любовью и лаской.

«Я умерла и попала в рай?», проносится в голове мысль, но вслух по-прежнему не могу произнести ни слова.

Дима склоняется к мальчику и берет его на руки. Разглядываю их обоих и думаю: как же похожи! Мальчик охотно обнимает Диму за шею и говорит:

— Мам, иди к нам обниматься.

Стою, не двигаясь. Хочу к ним прижаться, но как будто что-то не даёт. То ли боюсь, то ли стесняюсь.

— Ох, Белоснежка, — Дима осуждающе качает головой, но глаза его смеются. Соболев опускает свободную руку мне на талию и по-хозяйски привлекает в свои объятия, не давая мне шанса вырваться.

Шумно выдыхаю ему в плечо. С опаской все же кладу руку на мужскую спину. Потом набираюсь смелости и обнимаю чуть крепче. Но несмотря на свой страх крепко обнять в ответ Соболева, понимаю: я так сильно люблю его, как никого никогда не любила и не полюблю.

— Нам кое-кого не хватает, — говорит Дима.

— Кого? — удивляется Владик.

«Владик?», задаюсь мысленно вопросом.

Встрепенувшись в Диминых объятиях, гляжу на ребенка. Откуда я знаю, как его зовут? Но обвожу его взглядом и четко понимаю, что мне известно имя. Владислав. Владик.

— Вот теперь все в сборе, — объявляет Дима, а я чувствую, как кто-то дёргает меня за подол сарафана.

Это маленькая девочка. Такая милая и чудесная, что заглядеться можно. Она снова дергает меня ручкой за подол. Недовольно хмурит бровки домиком, поджимает алые губки. Мол, возьми меня, я требую. Подхватываю малышку на руки, продолжая ею любоваться. У нее светлые волосы, большие голубые глазки. Целую девочку в пухлую бархатную щечку.

Дима снова обнимает меня за талию. Прижимает нас с девочкой к себе. И как же я счастлива в этот момент, как же я счастлива!

Как будто всю жизнь только этого мгновения ждала, как будто только ради него жила…

В уши бьет какой-то противный пикающий звук. Сквозь полуоткрытые веки вижу белый потолок. Издаю мучительный стон.

— Очнулась!? — громкий женский голос прилетает мне словно обухом по голове.

Зажмуриваюсь. Не чувствую физической боли, но мне все равно так погано, что зареветь хочется…