Татуировка герцога - Майя Родейл

Они поменялись ролями.

Вопреки своим намерениям Уиклифф улыбнулся. Но его улыбка померкла, когда ее горячие маленькие ладони легли ему на грудь. Она медленно ласкала его нагую кожу, скользя по татуировке, играя с сосками. У него перехватило дыхание. Он схватился за стоявший позади него стол, чтобы не сорвать с нее платье.

Она прижала свой сладкий розовый ротик к его груди.

В конце концов, его идея не так уж плоха.

Английских женщин раздеть донага труднее, чем таитянок, но он дока в таких важных для жизни навыках. Не то чтобы Элиза облегчала ему задачу. Нет, она уворачивалась от его попыток отделить ее от платья, хотя ее юбки все ползли вверх.

Скромность? Сомнительно. Он чувствовал силу ее вожделения.

Боязнь потерять место? Смешно.

Его губы снова пленили ее рот. Она стонала и вздыхала, как женщина, сжигаемая плотским наслаждением.

— Ох, Уиклифф, я… — начала Элиза, но не остановила ни его губ, ни его рук.

Он продолжал дразнить ее. Она тяжело дышала, и когда он коснулся губами ее горла, то уловил бешеную скачку ее пульса.

— Скажи, Элиза, — тихо промурлыкал он, снова касаясь чувствительного бутона.

Она стонала и сильнее цеплялась за его руку. Он понимал, что испытывает сейчас Элиза. Но она не позволит ему пробраться внутрь. Это опасная игра.

— Я… я…

— Скажи, — торопил он.

Его пальцы скользили по ее бедрам. Элиза содрогнулась. Но Уиклифф воздерживался от большего, хотя его копье пульсировало, и ничего он так не хотел, как нагнуть ее над столом и погрузиться в нее. Но он хотел также знать ее тайны — почему, кто и что, черт возьми, происходит? Поэтому он игнорировал свои желания и сосредоточился на ее потребностях.

Поцелуи Элизы становились все крепче, все жарче, и ему это нравилось. Уиклифф знал, что она отчаянно хочет его и, полная любовной влаги, с нетерпением ждет его. Один его палец скользнул внутрь. Теперь невозможно остановиться. К черту секреты.

Он чувствовал: Элиза становится податливой, прижимается к нему, ее напряженная спина расслабляется. Он не прекращал ритмичных движений. Легкие вздохи сменились громким криком наслаждения. Он чувствовал, как ее внутренние мышцы сжимают его палец. Он подвел ее к краю — и потоп разразился.

Уиклифф отстранился, чтобы взглянуть на соблазнительную женщину в его руках. Румянец окрасил ее щеки, губы слегка приоткрылись…

— Скажи мне, Элиза.

Она задохнулась и, запустив пальцы в его волосы, в очередной раз притянула к себе.

— Элиза… — пробормотал еле слышно Уиклифф, осыпая ее поцелуями. Он чувствовал: она всем сердцем стремится к нему, она — в шаге от капитуляции.

Потом она высвободилась из его рук и сказала то, чего он меньше всего ожидал:

— Я замужем.

— Замужем? — повторил ошеломленный Уиклифф.

Элиза видела, как бледнеет его лицо. И все же она не жалела о своей откровенности. Такого наслаждения она никогда прежде не знала. Даже со своим — она передернула плечами — мужем. Да, она вышла замуж много лет тому назад. Очень, очень давно.

И вот наконец она произнесла это вслух. Это слово, так глубоко запрятанное, слетело с ее языка. Эта тайна, которую не знали даже ее подруги, Великосветские корреспондентки, теперь известна не кому-нибудь, а герцогу Уиклиффу.

Замужем. Нет, слово «слетело» не подходит. Она произнесла это умышленно, чтобы Уиклифф понял: у их страсти нет продолжения. Видит Бог, не скажи она эти слова или не окажись они горькой правдой, она, счастливая, уже оказалась бы в его постели. Или на его письменном столе. В любом случае она бы с упоением занималась с ним любовью.

Ну что ж, одна ее тайна раскрыта — она призналась в замужестве. Но признаться в том, что она причина всех бед Уиклиффа…

Впрочем, об этом он скорее всего знает.

— Замужем… — снова повторил он.

— В известном смысле. Это довольно запутанно. Вернее, нет, но тем не менее…

— Вы замужем, — ровным голосом проговорил Уиклифф. Ему явно требовалось выпить. Он прошел в другой конец комнаты, щедро налил себе бренди, отпил глоток и погрузился в задумчивость.

Да, она поклялась перед Богом любить, заботиться и повиноваться. И ничего подобного не сделала, как и ее муж. Это была ошибка молодости. И Элиза успешно притворялась перед собой, что этой ошибки вообще не было.

До Уиклиффа. Пока не встретила мужчину, в которого влюбилась.

И как она ни пренебрегала произнесенными когда-то клятвами, — как и Лайам, вправе она добавить, — она не может переступить через них теперь. Как забавно, ее больше заботят чувства герцога, чем Лайама.

— Замужем. За кем? — повернулся к ней Уиклифф.

— За мистером Лайамом Филдингом. Ничтожный тип.

Уиклифф налил еще стакан, на этот раз для нее.

— Мне действительно надо заняться уборкой, — уклончиво проговорила Элиза.

— Как ваш хозяин и повелитель, я на сегодняшний вечер освобождаю вас от работы.

— Вы слишком добры. — Она попятилась к двери. В ней шла нешуточная битва между желанием задержаться в его объятиях и отчаянным стремлением уйти, чтобы избежать продолжения разговора.

— Мне любопытно главное. — Уиклифф оказался между ней и дверью.

— Что именно? — Она должна поведать ему правду. Просто это очень трудно.

— Почему вы не рассказали обо всем с самого начала? Полагаю, история связана с Брайтоном?

— Значит, вы меня слушали? — удивилась Элиза. — Да, эта история началась в Брайтоне семь лет назад. Родители ставили пьесу для принца-регента, я поехала с ними. Лайам играл в этом спектакле. Это были стремительный роман и юношеская глупость. Он меня соблазнил, и мы поженились. Я быстро пожалела об этом, и наши пути разошлись, — добавила она, чуть пожав плечами, словно говоря: это все, больше рассказывать нечего.

— Правда? Думаю, ваши отношения развивались более драматично.

— Я бы так не сказала. Он играл в труппе бродячих артистов, мне хотелось посмотреть мир или по крайней мере Англию. А он хотел, чтобы я осталась в Лондоне, где он время от времени навещал бы меня. Мы по-разному смотрели на брак. Конечно, начались ссоры. Он не бил меня, но я знала, что это вопрос времени. В один прекрасный день он вышел выпить пива, забрав все мои деньги, и до прошлой недели я ничего о нем не слышала.

Невысказанным осталось то, что ее побудительный стимул к замужеству оказался ошибочным. Лайам был ее билетом в большой мир, пылкой и мимолетной страстью юности. Это не были ни товарищеские отношения, ни настоящая любовь.

— Дети? — Уиклифф поднял бровь, стараясь придать своему тону небрежность. Но Элиза знала, что этот вопрос чрезвычайно важен для него.