Лорд-разбойник - Бренда Хайатт

— Оставь девочку в покое, дорогая. — Герцог с улыбкой посмотрел на жену. — Хардвик всегда был странноватым. Я никогда особенно не доверял ему.

Обелия хотела возразить, но в этот момент в ложу вошли знакомые и отвлекли ее. Перл, как обычно, улыбалась и кивала им, но при этом думала о лорде Хардвике. Казалось, он был чем-то напуган, и это могло означать только одно: Люк уже что-то предпринял.

Лорд Хардвик дрожащими пальцами вставил ключ в замочную скважину. Бутылка вина, которую он выпил в клубе, куда заехал после театра, нисколько не помогла ему успокоиться — он по-прежнему ужасно нервничал. Флегматичный дворецкий и большинство других слуг уволились еще утром, так что Хардвику пришлось самому отпирать дверь.

Конечно же, ему не следовало ехать в театр на «Гамлета». Он никогда не любил эту пьесу и, разумеется, не поехал бы в театр, если бы приглашение не исходило от герцога и герцогини — ему не хотелось отказывать сопровождать их в театр. Что же касается всех этих смехотворных разговоров о привидении… Глупости, конечно, но они очень нервировали.

И все-таки странно… Ведь четверо его слуг утверждают, что видели привидение — причем видели неподалеку от спальни Джеймса. Описания же соответствовали портрету, висевшему в галерее. Портрету, написанному за месяц до смерти брата…

Лорд Хардвик на несколько минут зашел в библиотеку, чтобы выпить рюмку бренди перед сном. Он никогда не был суеверным, но сейчас, поднимаясь по главной лестнице, чувствовал, как у него по спине пробегают мурашки.

«Слава Богу, что Крэнли меня не покинул», — внезапно подумал Хардвик. Добравшись до верхнего этажа, он хотел свернуть к своей спальне, но вдруг остановился — послышался какой-то странный шум в коридоре. Хардвик обернулся, и ему показалось, что в это мгновение дверь в спальню брата закрылась.

Немного помедлив, он осторожно подошел к этой двери. Может, войти? Он ведь не глупая служанка, а весьма здравомыслящий человек.

Лорд Хардвик распахнул дверь — и замер у порога.

Оно стояло посередине комнаты и выглядело именно так, как описывали слуги. Привидение, одетое по моде конца прошлого века… Хардвик протер глаза, однако привидение не исчезло. Внезапно оно открыло рот и загробным голосом проговорило:

— Здравствуй… брат.

«Только ради того, чтобы увидеть лицо Хардвика, стоило несколько ночей слоняться по дому», — подумал Люк. Ему казалось, что Хардвик вот-вот упадет замертво, но тот, покачнувшись, все же устоял на ногах. Он несколько раз то открывал, то закрывал рот и наконец пробормотал:

— Ч-что вам угодно?

— Справедливости, — ответил Люк таким же загробным голосом — не зря он практиковался все утро (Рифля заверил его, что у него получалось достаточно правдоподобно).

Хардвик немного помолчал, затем, откашлявшись, проговорил:

— Но ты же мертв. Каким образом ты собираешься восстановить справедливость?

У Люка уже был готов ответ.

— Требую правды, — заявил он. — Всей правды.

— Правды? Правды о том… что я сделал? — Хардвик отступил на шаг.

Люк выдержал паузу и, пристально глядя на Хардвика, повторил:

— Требую правды.

— А если я тебе все расскажу, ты оставишь меня в покое? Покинешь этот дом?

Люк молча кивнул. Он еще не решил, как использует информацию, которую получит, однако знал, что в привидение больше играть не будет.

— Что ж, хорошо, — сказал Хардвик. — Я даже, наверное, почувствую облегчение… — Он откашлялся. — Твоя смерть вопреки всеобщему мнению не была несчастным случаем. У меня были долги — карточные долги. Я решил… я подрезал подпругу на твоем седле в то утро, когда ты в последний раз поехал на охоту. В результате я получил доступ к твоим бухгалтерским книгам и сумел расплатиться по долгам. После этого… я больше никогда не играл в карты.

Но Люк хотел узнать больше.

— А Доротея?

Хардвик вздрогнул, будто от удара.

— Откуда ты… Неужели она… — Он окинул взглядом комнату, словно ждал, что вот-вот появится еще одно привидение.

Люк с трудом удержался от улыбки. Он молча ждал ответа.

— Да, я виноват, — пробормотал Хардвик. — Поскольку ты умер, я решил не останавливаться на достигнутом. Я приказал Крэнли сжечь Дауэр-Хаус… А там находились твоя жена и сын. Крэнли молчал все эти годы, потому что я хорошо ему заплатил.

Люк медленно поднял руку и, направив указательный палец на бледного и дрожащего Хардвика, заявил:

— Виновен.

— Что?..

— Виновен! — произнес Люк еще громче и сделал шаг вперед.

— Но я…

Люк сделал еще один шаг, и тут Хардвик, не выдержав, с диким воплем бросился бежать. Уже внизу закричал:

— Крэнли, вставай! Собери мои вещи! Мы немедленно уезжаем из Лондона! Нет-нет, не спрашивай!.. Выполняй приказание!

Люк оставался в спальне еще несколько минут. Потом, воспользовавшись потайной дверью и коридором для прислуги, прошел в кладовую и выбрался из дома. Он был очень собой доволен.

— Уехал из города? — удивилась Перл. — Что ты хочешь сказать? Почему?

Горничная пожала плечами.

— Говорят, что он уехал среди ночи. Я решила, что вы захотите об этом узнать, но кроме этих слухов, я ничего не знаю.

— Каких слухов? Хетти замялась.

— Поверьте, я обычно не люблю глупых слухов, но мне точно известно, что за день до его внезапного отъезда почти все его слуги потребовали расчет. Говорят, что в Хардвик-Холле завелись привидения.

Это было так неожиданно, что Перл рассмеялась.

— Привидения? Ты хочешь сказать, что привидения выгнали лорда Хардвика из дома?

— Я этого не говорю. — Хетти смутилась. — Я просто передаю вам слухи.

— Вероятно, лорд Хардвик вообразил, что его преследует мстительное привидение. Ведь его совесть нечиста… А вдруг он неожиданно сошел с ума и это напугало его слуг?

— Можно принять и такое объяснение, — согласилась Хетти.

Перл все еще не получала никаких известий от Люка. Судя по всему, он не собирался ничего предпринимать. Возможно, он по привычке, а может, по необходимости вернулся к своей прежней жизни… Но теперь, когда Хардвик уехал из Лондона, она могла помочь Люку, почти не рискуя навлечь на себя гнев его дяди. Ведь именно последнее обстоятельство удерживало ее.

— Пошли Джона Марли за миссис Стедмен, — сказала Перл. — И еще… Узнай, будет ли у моего отца свободное время сегодня днем. Справедливость должна наконец восторжествовать.

Спустя два часа, выслушав рассказ пожилой женщины, герцог проговорил: